– Познакомьтесь, пожалуйста: Тамара Львовна Вашутина, салон «Адмирал».
Завадская повернулась в ту сторону, куда указывала Смирнова. Перед ней сидела дама в черной широкополой шляпе с буквой «А» в самом центре, с немыслимыми бирюльками в ушах, на руках, на запястьях, на шее.
Белые перчатки были унизаны кольцами и перстнями. Белый пиджак вышит блестками и мишурой. Женщина вся светилась и сверкала. Завадская недовольно поморщилась: «Не женщина, а ожерелье!» Вслух же произнесла:
– Вы так экстравагантны! Мне непривычно видеть столько блесток и украшений на одной женщине. Я бы не рискнула все это надеть на себя. Никогда не представляла чужие наряды и украшения на себе, никогда не примеряла чужую жизнь на себя. Слишком люблю свою. Но на сей раз изменила своим привычкам. Я примеряю на себя весь ваш наряд. И мне не по себе. Слишком экстравагантно!
– Вам пойдет! Примерьте, пожалуйста, мою шляпу! – Тамара Львовна ловко набросила шляпу на Завадскую. – Вы преобразились! Это и есть красота! Женщина – символ красоты! Неважно, каким способом она добивается достижения идеала – шляпой, мишурой или бриллиантами. Главное, что женщина – олицетворение красоты!
– Я скорее всего ассоциирую женщину с природой. Так мне легче переносить тяготы жизни. Но это спорная точка зрения. Согласна, что я абсолютно не разбираюсь в красоте. И во всем этом, – Завадская махнула головой на перстни и кольца Ватутиной.
– Почему? – мило улыбнулась Тамара Львовна.
– Не знаю. Всю жизнь работала, по натуре я – человек суровый, главное, внутри суровый. Мне чуждо все блестящее и яркое. Люблю блеклые и сумеречные тона в одежде, наверное, чтобы меньше привлекать внимания к своей особе.
– А вы страдаете от повышенного внимания к вам? – Тамара Львовна с любопытством разглядывала Завадскую.
– Да, страдаю. Кажется иногда, что это внимание особенное и моими поступками не вызванное. Тем не менее… Но дело не в этом. Я прожила трудную жизнь, не раскрашенную красками, скорее, политую горькими слезами. Поэтому у меня сложное отношение с украшениями. Я даже макияж не делаю, считаю, что в битву с жизнью легче вступать со своим собственным лицом. Без всяких красок и украшений. Вот такая правда жизни! Суровая правда! Я не претендую при этом на массовость такой суровой правды. Это всего лишь моя жизнь!
– Я не согласна с вами! В прошлом веке у петербургских женщин тоже была не простая жизнь. И город не блистал особой чистотой. Но женщины ходили в чистых платьях по этой городской грязи, всегда вычищенные и ухоженные. Они считали своим христианским долгом содержать свое тело и платье в чистоте.
– Да, да, заодно и душу. Я все понимаю: шлейфы, шали, боа… Как это все далеко от меня и моей работы! Все