нету дерзости алчной моей оправданий.
И в покое твоём, и в усталых глазах
я листаю греха обгорелую книгу.
Ты тверда, а меня жжёт огонь, гложет страх
за бездумную преданность сладкому мигу.
Ты простишь (может быть?) мне паденье моё
и любовью укроешь казнённое тело,
но во мне будет жить остриё,
остриё
тёмных жажд, что и старость смирить не сумела.
«Вместить любовь, вместить вину…»
Вместить любовь, вместить вину
и этот листопад надрывный…
Вослед за солнцем грянут ливни,
ты снова взвоешь на Луну.
Разочарован сам собой
и очарован заблужденьем,
ты весь сочишься нетерпеньем —
незнаньем, страхами, бедой.
Кому – беда… тебе – стихи
и язва совести напрасной.
Италия челом прекрасным
твои напутствует грехи.
«Плещет вода…»
Плещет вода
площадь светла
трудно года
выжечь дотла
Жизнь – чародей
долгих затей
много смертей
много гвоздей
Ныне вот ты
жало мечты
день красоты
сень наготы
Чопорен я
сердце ж змея
тронув края
яд излия
в чистый фонтан
в девственность ран
крест что мне дан
лют как Коран
Сникни постой
под наготой
и на постой
в собственный зной
Лёд остудить
совесть забыть
что-то любить
кем-то не быть
Ожидание
Отчаянье – плохой советчик
и утешитель никакой.
Боль тела злей, разлука метче,
непризрачен надежды зной.
В разомкнутости ожиданий,
казнящей вспышками звонков,
ты будто червь в распухшей ране,
ржавелый гвоздь – в крови стихов.
Неперерубленного нерва
пульсирующая юдоль —
единственный, последне-первый —
ты боль…
ты гнев…
ты грех…
ты ноль.
Кусок изжаренного мяса
в аду сухой сковороды,
ты ждёшь решительного часа,
как охлаждающей воды.
Ответы
Опять из туч ненастие сочится,
и речки плесневелые глаза
вновь не хотят на мне остановиться.
Бьет колокол,
и разума гроза
опять сечёт нагое тело чувства,
там – за холмами – свившего гнездо.
Заложник ожиданья и искусства,
я бесполезно множу сто на сто.
Ты мне была обещана судьбою,
священного безумия раба!
Так что ж теперь вдруг сделалось с тобою
у трезвости позорного столба?
Желтеющие