– Кажись приехали. – дед подтянул свой тощий баул поближе. – Ну а ты чего дрожишь, ветеран карманной тяги? – обратился он к молодому побледневшему зеку, – Не робей! Прорвемся! – повернулся ко мне. – В осужденке со мной сидел, в три пять, первоход, а надо ж ты, строгача ввалили. Вот и трясется малой с непривычки…
Решетка распахнулась. Конвойный прапор начал называть фамилии.
– Кривошеев, Демидов, Горгадзе, Кубарев…….
Я спрыгнул с последней ступени автозека, и хоть и ожидал пакости, а уберечься не смог. Стоявший ближе всех блюститель резким взмахом дубины перебил мне ноги, и я растянулся на земле. Баул распахнулся, и по асфальту разлетелись книги, тетрадки и еще какой-то небогатый арестантский скарб. В ту же секунду на мое тело обрушился град ударов. Не менее пяти ментов долбило меня резиновыми дубинами, куда не попадя. Каким-то чудом удалось перевернуться со спины на живот и сгруппироваться. Удары посыпались теперь по спине. О том, чтобы собирать вещи не могло быть и речи, но примерно в метре я заметил выпавшую из баула книгу Высоцкого «Черная свеча». Превозмогая боль, по-пластунски, под ежесекундно опускавшимися на мою спину, плечи и ляжки дубинами, под яростный, до хрипоты, лай овчарок я дотянулся и прижал ее к груди. В глазах начало мутнеть.
– Хорош! Убьете! – раздался сквозь наползающий мрак чей-то голос. – Встать!
Удары прекратились.
– Встать, осужденный! – тот же голос властно обращался видимо ко мне. Но встать я не мог. – Подымите его. – двое конвоиров подняли меня и поставили на ноги.
– Я называю фамилию имя, а ты статью и срок. Потом бежишь вон к тому забору и садишься на корточки. – обладатель голоса с лейтенантскими погонами указал туда, где уже сидели на кортах, держа руки за головой, вышедшие ранее зеки. – Понял?
Я вяло кивнул. Лейтенант виделся мне в тумане.
– Кубарев Александр Николаевич 1969 года рождения.
– Статья 148 часть третья, три года строгого режима.
– Что-то маловато тебе насыпали, с таким-то послужным списком. Но ничего, наши опера разберутся, отчего такая несправедливая недоработка. Пошел к остальным. Бегом! А ты выводи следующего. – литеха обратился к дубаку, первому сбившему меня с ног. Сквозь начавший рассеиваться туман я успел разглядеть его. Это был плоскомордый толстый казах с погонами прапора. Он явно был доволен своей подлой уловкой, так дорого обошедшейся мне.
– Бегом, Кубарев! – дубина опять обрушилась на мою многострадальную спину, и, согнувшись под очередным ударом, я заковылял к остальным. Опускаясь на корточки, еще раз повернул голову, чтобы лучше разглядеть казаха-прапора.
– Не оборачиваться! – раздался окрик, и, не дожидаясь нового свиста дубины, я отвернулся.
– Лютует вохра. – пробормотал сидящий рядом грузин Горгадзе.
Когда весь «Этап» приняли, разрешили подняться с корточек.
–Берем вещи и следуем за мной. – приказал лейтенант и зашагал в сторону большого здания.
Зеки,