– А что было-то?
– Люди ваши ушли после того, как… После того, как мы малость с этим Иваном повздорили. Потом пришла эта… Девица… Начала шутить, смеяться, в общем… Толком и не понял вначале намерений ее… Нет, она, конечно, красивая, такая румяненькая, веселенькая, добренькая вроде бы. Да не нравится мне, хоть убей, когда девка сама на шею вешается… А тут еще и обозначилось, что она Иваном занята. – Николай махнул рукой и принялся перебирать отточенные ножи.
– Почему же Иван-то так обозлился, оскалился на тебя… Ведь еще до этого случая с Фроськой.
– От того, что честолюбие я его задел, да самовозношение на землю приопустил. – Николай Шелков сделал несколько деловитый вид. – Он считал себя здесь самым главным, бьюсь об заклад, что и Мирон ваш, и Саша этот малой беспрекословно выполняют каждый его приказ, покуда вас нет, и все только для того, чтобы он смог самоутвердиться, почувствовать царьком себя. А я не такой! Я сразу, когда ушли вы и он начал подначивать меня, на место поставил его.
– Ребята-то складные у меня, все причем, – даже как-то грустно произнес Осип Евгеньевич. – И Мирошка мой не бесхарактерный парень, не бесхарактерный. Все они и трудяги, и мужички, и молодцы, да и ты вон молодец какой. – Потом Осип Евгеньевич резко перешел на совсем другую тему: – Вот и договорился я уже теперь точно… Барин один мебель купить у нас решил в новый дом сына своего. Сын-то женится вот уж скоро совсем. Так сказать, подарок отцовский молодым будет. Так вот, когда обговаривали мы все нюансы с заказчиком, так я ни на секунду не дал сомнению в сердце мое пролезть, что не сможете вы, ребятки, ничего в срок… Что мы не сможем… Ну… Вместе мы… Короче, знал я наперед уже, что все сложится. А ведь такие заказы редко к нам в «деревенскую нашу столяшницу» прилетают.
– Есть, конечно, в ваших словах светлая доля… Однако, к сожалению великому, сомневаюсь, что смог бы я сработаться, пожалуй, с этим Иваном.
– Смог бы, а вернее, сможешь. Тебе деньги-то нужны ведь. А как я уже сказал: ежели все гладенько выйдет, то и сверх положенной суммы каждый из вас получит. Ну, будешь работать? – Осип Евгеньевич приветливо подмигнул Николаю.
– Уж буду, куда я денусь, – ласково улыбаясь ему, ответил Николай.
– Ну вот и славно, купчик, славно… – Осип Евгеньевич встал и одобрительно посмотрел на Николая. Покрасневшие щеки пожилого столяра, приобретшие еще более алый цвет от недавней взбучки, казались какими-то по-своему милыми и мягкими. – Сашка с Мироном поди этого быка успокаивают. Тьфу, ты. И что же ты злым-то таким теперь всю жизнь будешь? – себе под нос говорил Осип Евгеньевич, расхаживая по мастерской.
– Кажется, он таким и на свет родился, – усмехаясь, проговорил Николай.
– Перестань-перестань, не надо так говорить! – погрозил ему пальцем Осип Евгеньевич. – Не знаешь ты многого о нем, потому и мыслишь так. Не знаешь многого… Я вон всю жизнь свою, можно сказать, на улице, где мастерская эта стоит, прожил. Помню