Лишь острее и жестче стал взгляд,
И тяжелая ноша на плечи легла,
Молча слушает скорбный доклад.
«Я прошу сделать все, чтоб людей там спасти,
Обязательно лодку поднять.
Это дело намерен я лично вести,
Ничего от меня не скрывать…»
(Наверно, были основанья
Так энергично заявлять:
Увы, системы умолчанья
Ему ль доподлинно не знать?!)
И опять то один, то другой козырял –
Ситуацию он под контролем держал,
Но свой отпуск в те дни не решился прервать,
Чтоб персоной своей не давить, не мешать
Тем, кто гибнувшим помощь пытался подать …[2]
Что сказать здесь? В огромной стране То одна, то другая беда;
Нелегка его доля. И лодка на дне
Болью в сердце вошла навсегда!
А там, где суровое море вдали,
Где чайки тоскливо кричат,
И ищут подлодку уже корабли,
На лодке – погибель и ад!
Метались там люди в огне и дыму,
Сгорая, как спички, в подводном чаду.
Кто-то пару лишь строк написал впопыхах,
Прежде, чем превратиться в обугленный прах.
Задыхался один, громко плакал другой –
Он недавно пришел, был совсем молодой;
Кто-то Богу молился… и лишь командир
Неизвестно за что, сам себя осудил…
Но в этот страшный миг последний
Сквозь нахлынувшую мглу
Вид далекий, безмятежный
Вдруг представился ему:
Будто песнею родной
Голос он услышал свой.
Тяжесть муки облегчая,
Песнь звала в объятья рая:
Мы долго по лесу бродили,
Устав, решили отдохнуть.
Березы нас к себе манили,
Они, как будто говорили:
«Потом продолжите свой путь…»…
Я прилег на поваленный ствол,
Надо мною плывут облака,
Сон куда-то меня вмиг увел,
Понесла сновидений река.
Вижу въяве я иль во сне
Колыханье верхушек берез,
Шелестят они что-то мне,
Волшебство навевая грез.
Я проснулся. Болят бока.
Тишина вокруг и покой,
Лишь по-прежнему облака
Друг за другом плывут надо мной…
—
Песнь отзвучала. Душа от-ле-те-ла,
Оставив, рыдая, родимое тело…
И вскоре все стихло. Кромешная мгла.
Ни всплеска, ни вскрика. На дне – тишина.
Лишь катятся волны одна за другой,
Извечный на море простор и покой…
Но кто-то там живой остался –
Последний. Всем смертям назло,
Надеждой тщетной обольщался,
Не зная, что произошло.
Он молод телом и душой,
Ему бы жить еще и жить,
Но Рок, жестокий и чужой,
Вдруг обрывает жизни нить.