Это не смутило специалиста ни на мгновение. Наклонившись ближе, он произнес загадочно:
– Нус, глобального счастья я вам, конечно, гарантировать не могу, но если вы сможете разглядеть волка в человеке, то чисто женское счастье вам обеспечено.
Он даже не пытался к ней приставать.
II
А еще раньше, сладостным июньским днем в большом банкетном зале попрежнему великолепной «Праги» семнадцать беленьких непорочных голубок выпорхнули, образно выражаясь, из золоченых клеток. В этот день Маша Семенова вышла замуж за Эдика Светлова.
Для Маши бракосочетание не было таким уж общественно значимым событием, как, скажем, для Эдика, которому наскучило вечно сидеть под крылом своего ветхозаветного и могучего, как Саваоф, папаши, чей авторитет по торговой части был непререкаем. Женитьба была для Эдика актом морального возмужания, обретения самостоятельности и статуса солидного и основательного делового человека, каковым он давно мечтал почитаться… Но особенную и непреходящую ценность замужество Маши имело для ее собственного папы, юриста до мозга костей, который на правах родственника получал в делах Светловастаршего свою заветную кровную долю, а главное, его доверие, на какое последний был вообще способен по отношению к комулибо.
В тот день Машу осыпали цветами.
– Улыбайся, – нашептывал Маше папа, чинно ведя под руку по направлению к месту назначения, – если б ты знала, сколько за все это уплочено!
Его медоточивый голос неизбежно обнаруживал вековечную печаль. Папа никогда не простит Маше плохих отметок в школе, ста рублей, украденных на помаду, а также, конечно, ее вопиющей беременности, узнав о которой он быстренько поволок Машу аж в город Киев – подальше от грязного панкафашиста, мальчишки, который, как предполагал папа, опорочил его голубку прямо в лифте, не снимая даже своих драных кожаных штанов.
Папа вообще считал своим святым долгом осуждать всяческих фашистов. Он бы, пожалуй, примирился даже с безродным джинсовозасаленным юнцомхиппи. Только не с краснокоричневым говном. Тут уж он не стеснялся в выражениях. Он гордо называл себя «шестидесятником».
От города Киева, а вернее, от престижной цековской больницы с обширным гинекологическим отделением у Маши остались самые теплые и живые воспоминания. Заправлял там делами свиноподобный вивисектор на пару с усатой ассистенткой, за твердый тариф обстригающий у блудливых школьниц несчастных зародышей… Да что уж там!
Итак, Маша и папа уже были на полпути к месту встречи брачующихся, как вдруг родитель прошептал:
– А тебе действительно хочется замуж, доченька?
Появился слабый луч надежды, что папа даст задний ход, и они преспокойно отправятся домой и впредь будут делать вид, будто бы никакого жениха и не было… Однако, вместо этого, родитель душевно успокоил Машу, объяснив