Лопухов, конечно же, имел представления о приличиях, опять же с уголовным кодексом старался не вступать в противоречие, но в данной конкретной ситуации считал, что выпавшим ему шансом просто грех не воспользоваться.
– Я так и думал! – пошёл вразнос потенциальный вымогатель. – Эх, Люся, Люся! – сокрушённо мотая головой, печально укорял он. – А я то надеялся!
– На что это ты надеялся? – спросила неверная жена.
– Надеялся, что моя любовь, найдёт отклик в душе твоей. А ты вон чего творишь!
– Я ж не знала… – виновато произнесла Люська.
– Но ты ведь женщина! Ты должна была почувствовать порывы идущие от моего пламенного, жаждущего любви сердца! Я можно сказать из-за тебя с женой развёлся!
Это смелое заявление несколько охладило пыл борца за чужую нравственность. Крякнув от смущения, он дабы не развивать тему дальше, обратился к Семёну Игоревичу:
– Надеюсь, вы понимаете, что с чужими жёнами спать нехорошо?
– Простите, я не совсем понял… Вы что же не Николай?
– Нет, – честно ответил Лопухов, ещё не понимая, куда клонит этот полумерок, – я сосед этой женщины, и соответственно её мужа-рогоносца. Поскольку с Николаем мы очень близки, по-человечески конечно, я просто обязан буду доложить ему о том, чем занимается его жена в его отсутствие!
С Семёном Игоревичем произошла разительная перемена. Из трепещущего подавленного существа он словно по мановению волшебной палочки трансформировался в уверенного и даже наглого, мужчину.
Ермолай же, как истинный артист, поймав кураж, настолько увлёкся игрой, что не отследил этот момент, и, заведя глаза к потолку, держал паузу, для усиления произведённого эффекта.
Семён Игоревич, с грохотом кинув ботинки на пол, спокойно начал одеваться. Люська же с большой тревогой наблюдала за Ермолаем. Она то хорошо понимала, что от соседа, нагрянувшего так некстати, зависит теперь её дальнейшая судьба
– Деньги – тлен, – неопределённо заметил Лопухов.
Люська беспомощно глядела на него, ничего не понимая. Семён Игоревич оказался прозорливее своей постельной подружки. Он быстро сообразил, что может отвязаться от прилипчивого мужика, всучив некоторую сумму денег. Язык товарно-денежных отношений, вероятно, был очень понятен любителю сексуального экстрима.
– Сколько? – деловито поинтересовался Семён, «вслепую» повязывая галстук.
От его прежней растерянности не осталось и следа. Теперь это был уверенный, даже наглый мужчина.
– Пять тысяч, – выдохнул Ермолай, словно делая большое одолжение.
Однако Семён жертвенности не оценил.
– Ну, это же грабёж среди бела дня! – прокряхтел он, натягивая носок. – Могу дать рублей пятьсот. Поверьте, я знаю, о чём говорю. И то предлагаю вам деньги исключительно потому,