– А я в детстве был… Только не смейся, хорошо? – Он продолжал гладить кота.
– Не буду.
– В детстве я был толстым. И заикался. – Дима засмеялся. – Меня все дразнили Жиркой, Жиробасом, Баржей или Студнем. – Он изобразил руками огромные щеки и пузо. – Кроме меня у нас в классе был еще только один мальчик, которого задирали: он хорошо учился, носил толстенные окуляры и сидел на последней парте. В него все кидали козявки и обзывали Борей-Какашкой: парнишка просто однажды обделался в первом классе. И когда я сдружился с этим Какашкой, меня стали обижать еще сильнее.
Я смотрела на него и не верила своим глазам.
– Тебя? Ты – Жирка? Никогда не поверю!
– Вот именно! – Усмехнулся он. – Все прекратилось, когда пришел в школу отец. С того дня все дети стали с нами общаться, но, как позже оказалось, делали они это из страха быть отчисленными. А это… еще хуже, чем подтрунивание. Лучше уж искренняя ненависть, чем такое.
– И как ты пережил это?
Дима опустил взгляд и потрепал Крыську за загривок.
– Никак. Не смог… После летних каникул перевелся в другую школу и там просто начал все заново, а жирок ушел сразу, как перестал почти круглосуточно гостить у бабушки.
За дверью послышалось Пашкино ворчание и его тяжелые шаги, которыми он мерил коридор. Ходил туда-сюда, туда-сюда – вот придурок.
– Тебе нужно устроить личную жизнь своего брата, – усмехнулся Дима, отпуская кота, – тогда он не будет бдеть за каждым твоим шагом. Хотя… я его понимаю, такую сестренку нужно оберегать.
– Тем более от непонятных типов, не внушающих доверия и расписанных под хохлому.
Калинин ткнул меня головой в плечо.
– А твоей маме я, кажется, понравился.
– Кем ты представился?
– Твоим парнем, конечно.
Мои брови взметнулись вверх, вот это я влипла.
– А… Э… – Толкнула его в бок, нечаянно обнажив голое плечо. – Балбес!
– Так вот почему ты кутаешься? – Скользнув голодным взглядом по моей коже, прошептал Дима.
– Да. – Я поправила одеяло. – Потому что не одета: ты же застал меня врасплох!
– Хочешь… – Он загадочно прищурил глаза. – Доктор Дима полечит тебя?
– Иди в баню. – Отвернулась я, еле сдерживая смех.
– Намажет каждый твой волдырек… – Его нос коснулся моей шеи.
Я дернула плечом, было ужасно щекотно. И… приятно.
– Руки прочь! – Засмеялась я.
– Поцелует каждую твою болячку…
– Кх-кхм! – Раздалось со стороны двери.
Мы резко обернулись. Дима сразу выпрямился: в дверях стоял недовольный Пашка, раздувшийся, как пузырь – красный и готовый вот-вот лопнуть от гнева.
– Выйдем, поговорим? – Бросил он в сторону Димы, стараясь держать себя в руках.
У меня внутри все оборвалось от страха.
– Конечно, – Димка пожал плечами. Обернулся ко мне и лучезарно улыбнулся. – Я приду завтра, хорошо?
– Х-хорошо.
– Лечись,