– Нас много, аж целых восемь человек, – усмехается парень, – со мной вместе. А вы реально можете нас сюда пустить?
– Почему бы и нет, – пожимает отец плечами. – Здесь на втором этаже восемь детских спален, хватит на всех, даже если вы по одному захотите поселиться. И нам с женой и дочкой будет намного веселее.
– Почему только с дочкой? – удивляется Максим. – Вы говорили, сын еще есть.
– Мой сын – моя большая печаль, – тяжело вздыхает Илья Ильич, а я внутренне усмехаюсь такой печали «любимого» папочки. – Он тяжело болен. В общем-то, из-за него мы ведем уединенный образ жизни. Первая проблема: Илье вреден яркий солнечный свет. И зимой и летом мы живем в лесу, здесь есть где укрыться от солнца. Моя жена родилась тут рядом в деревне, это ее родина, а я работаю: летом директором детского лагеря, а зимой охраняю и поддерживаю в рабочем состоянии это здание.
Ну, в принципе, папашка не совсем слукавил, так дела, в общем-то, и обстоят. За одним исключением: я света не очень-то и боюсь, просто покинуть это место не получается ни у кого из нас, мы привязаны незримой нитью к этому лесу, к этой земле и к чему-то еще, скрытому в этом месте.
– Есть и вторая проблема? – Максим вопросительно смотрит на мужчину.
– Видишь ли, из-за того, что Илюша вынужден проводить всё время в помещении, он почти не контактирует с людьми. И это наложило отпечаток на его психику. Он боится людей и не умеет общаться. Поэтому, даже если вы решите пожить здесь недельку, Илюшу вы вряд ли увидите.
А вот тут отец совершенно прав, показываться на глаза гостям я совершенно точно не собираюсь.
Максим уже совсем согрелся, и я это хорошо ощущаю, так как постепенно начинаю привыкать к его телу. Парню совершенно не хочется вставать, теплая нега окутывает его. И тут в помещение входит она, моя милая мачеха. То, что это Татьяна Ивановна, хозяйка этого дома, Максим сразу понимает. Парень внимательно изучает женщину.
Она немного похожа на своего мужа аристократической внешностью и горделивой осанкой. Но она значительно моложе супруга. По прикидкам Макса ей не должно быть больше сорока, а я-то знаю, что ей до сорока еще целых два года. Выглядит моя «мама» даже еще моложе, на тонком, немного бледном лице нет ни единой морщинки. Длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, перехвачены сзади синим бантом. Платье на женщине надето тоже синее, длинное, до самого пола. Рукава, широко спускающиеся до локтя, оставляют открытыми тонкие загорелые предплечья.
– Милый, у нас гости? – спрашивает женщина довольно низким голосом, который я с детства ненавижу.
– Это Максим, он замерз, постучался к нам, но ты спала и не слышала, – улыбается Илья Ильич, – а пока я спускался, ему вообще стало плохо, пришлось мне его сюда принести. Вот совсем недавно он пришел в себя.
Не знаю, какая сила дергает вверх Макса, но он вскакивает с места