– Это очень странно. Может, Синтез что-то готовит, и помолвка была для отвода глаз? Я свяжусь с Веной, пусть узнает у бывших сослуживцев, – бабушка зашла в их скрытую сеть и написала сообщение. Ответ тут же прилетел от нее:
«Что-то случилось, это точно. Но никто ничего не знает. Завтра попробую выяснить».
– Давай мы с тобой отправимся отдыхать, а завтра соберем всех и подумаем, что нам делать дальше. Мы усилим меры предосторожности. И, Зои, прошу тебя, он не стоит тех опрометчивых поступков, на которые ты идешь ради него.
– Я знаю.
***
Я проводил Веру и ее маму домой, а сам вернулся в Синтез. Отец ждал меня у себя. Медики и ловец уже закончили. Я поднялся на пятый этаж, заметив, что на четвертом уборочные машины собирали пену и начищали полы, обтирали все, что было залито. Хорошо, техника Синтеза давно зашивается в непромокаемые и непробиваемые корпусы. Иначе весь этаж стал бы нерабочим. Я прошел по длинному темному коридору и вошел в огромный кабинет отца.
Он сидел за столом, смотрел что-то на экране и нервно пил крепкий энергетический коктейль.
– Наконец. Как Вера и ее мать?
– В шоке. Они разбиты и пока не понимают, как такое могло произойти.
– И я не понимаю. Что могло случиться? Неужели это сердечный приступ или, может, он сам это сделал?
– Ты серьезно думаешь, что он сам мог убить себя?
– Я не умею читать чужие мысли. Люди слишком непредсказуемы.
– Не смеши, отец. Сегодня был день помолвки его дочери, ради желания которой он был готов пожертвовать своим местом председателя Совета. Ты сам мне это говорил. Глеб открыто тебе заявил, что станет председателем, если я не женюсь на Вере. И ты согласился, даже не спросив меня. Мы оба знаем, что он бы обошел тебя при голосовании. Ты бы потерял власть, ту жизнь, о которой столько мечтал. Тогда зачем ему убивать себя? Он же не знал, что я собирался разорвать помолвку. А вот ты знал. – Я впился в отца гневным взглядом. – Неужели ты пошел на это ради должности?
– Ты с ума сошел, Август? Ты на что намекаешь? Что это я убил Глеба? Интересно, каким способом. Трубка-то была на месте.
Если бы его глаза были сварочным аппаратом, то я весь был бы уже оплеван расплавленным металлом.
– Ловец разберется во всем, – рявкнул отец, не дождавшись от меня ответа.
– Да? Так же, как он разобрался в смерти Володара?
– Эта девка совершенно тебе мозги окислила? Она убийца, и точка.
– Замолчи, отец, – сказал я сквозь зубы. – Мы оба знаем, кто убийца.
– Да, сын? Тогда почему ты голосовал за ее виновность?
– Потому что ты заставил меня это сделать! Все ради рода, Синтеза, поселения. Так ты говорил?
– Я тебя не заставлял.
– Мой голос ничего не решал.
– Может, и не решал. Но ты же мог заступиться за нее. Пойти против ловца, предъявить какую-то запись, о которой упоминал. Может, тогда бы она выбрала жизнь?
– О чем ты говоришь?
– Я предложил ей сделку. Она