– Как это?! – удивился Борис.
– Очень просто: однажды ты вдруг понимаешь, что всё понял и всего достиг, – это значит, что ты пропал… Понял?
– Нет.
– Ну вот, – вмешался Пётр, – а ты сожалел, что не победил в абсолютной категории; даже не понимаешь – какой беды избежал!
– Всё шутишь?
– Нет… Скажи-ка: а стремился ли Сергий Радонежский стать игуменом, возвыситься над другими монахами?
– Разве можно это сравнивать?
– Думаю, что можно и нужно.
– Что-то мешает мне принять это, особенно – после недавних событий.
– Сам же говоришь, что надо работать над собой, переделывать себя; вот и попробуй проанализировать произошедшее, ошибки свои найти.
– Ошибки?!. Ты о чём?!
– О том, хотя бы, что Топоровского ты несколько раз преднамеренно обидел… Зачем?
– Какого ещё Топоровского?
– Игоря Петровича… Фотки он нам показывал… Забыл уже?
– Вот ты о чём… Ладно, – возможно, есть о чём подумать… Правда, что-то тяжеловато мне это.
– Кстати, он мне обещал, что сделает всё возможное для пересмотра твоего дела и сокращения срока.
Чувствуя себя загнанным в угол, Борис молчал.
– Не всё сразу, Борис, не всё сразу, – подбодрил Бориса отец Николай. – Я предупреждал, что ответ на свой вопрос ты не сразу получишь… Путь верный нащупать – совсем не просто… Что же касается твоего досрочного освобождения, – обещаю, что и я по своим каналам об этом похлопочу.
Под стук колёс Борис задремал, сидя у вагонного окна. Воспоминания причудливо изменялись, перепутывались, наполнялись новым содержанием; мучительный сон то охватывал целиком сознание Бориса, то отпускал подобно набегающим и вновь отступающим волнам. Нарушившая этот монотонный ритм, встряска вернула Бориса к реальности. Увидев над собой лицо Дмитрия, Борис выпрямил спину и тяжело вздохнул.
– Борь, ты бы лёг!.. Смотреть страшно, как ты носом клюёшь; так и кажется, что вот-вот лицом в стол врежешься.
Борис отрицательно покачал головой и сказал:
– Муть какая-то снится, кошмар; боюсь, что это – теперь надолго.
– Отвлечься чем-то надо, – Дмитрий выразительно щёлкнул по горлу.
– И не думай – пока домой не вернёшься.
Выдержав паузу, Дмитрий сменил тему:
– Боря, я всё спросить хочу: почему тебя урки Бобоном прозвали?
«Разве его не было тогда на лесопилке?» – пронеслось в голове у Бориса.
– Вероятно, потому, что – Борис Борисович, – протянул Борис, не желая утруждать себя воспоминаниями и рассказом о том, о чём ему хотелось забыть.
«Мог просто оказаться где-то в стороне» – нашёл для себя объяснение Борис.
– А я слышал, что нельзя сыновей называть именами отцов.
– Это почему?
– Примета,