Когда эти молодые люди заболевали, их увозили в госпитали для туберкулезных. Уход за ними поручался сестрам милосердия, большей частью девушкам без моральных устоев, которые пришли работать в госпиталь, привлеченные надеждой найти среди больных подходящего мужа. К таким больным они проявляли внимание и заботу, к больным же, которые не представляли собой для них никакого интереса, они были грубы и бессердечны.
Вот к таким, никому не нужным людям, и стал приходить Петр Константинович. Некоторых ему удавалось спасти от смерти, но очень немногих, так как личных средств у него не было и приходилось идти на сложные уловки, чтобы достать деньги и вырвать человека у смерти. Но если он редко спасал физически, то духовно старался поддержать всячески: и добрым словом, и тем, что приводил священника, а если его опекаемые отказывались от исповеди и причастия, то он все равно не оставлял их, ежедневно навещая и принося то яблоко, то кусочек шоколада, то просто свою ласку родного русского человека.
У него была особая книжечка с адресами всех парижских госпиталей, в которых лежали русские эмигранты. Приходя в госпиталь, он предъявлял свой мандат (выданный ему французским правительством на право ежедневного посещения русских больных в любое время дня) и просил дать списки больных. Из них он выписывал в свою книжку имена всех русских и не оставлял уже их до момента их смерти или выхода из госпиталя, но выйти оттуда пришлось немногим…
Всех умерших он вносил в длинный синодик, имевшийся у него, и поминал в церкви. За таким занятием я и увидела его в первый раз: он стоял на коленях возле поминального столика, где священник служил панихиду, и, весь поглощенный своим занятием, читал длинный список умерших. Когда окончилась первая панихида и началась другая, он вновь опустился на колени и возобновил прерванное чтение.
Вот, вспомнив его в трудную минуту своей жизни, я и подумала, что такой человек может быть моим спутником в Лурд.
О своем плане относительно Петра Константиновича я рассказала жене Зайцева и попросила нас познакомить. Через несколько дней знакомство состоялось, и я получила согласие Петра Константиновича.
В то время Петр Константинович был представительным пожилым мужчиной с прекрасными манерами и красивой внешностью; ему было пятьдесят четыре года, но выглядел он почти стариком. Одет он был в очень потертый, но опрятный костюм, а стоптанные ботинки были начищены до блеска.
Решено было, что до Дакса мы с Петром Константиновичем доедем по железной дороге, а остальную часть пути до Лурда (сто шестьдесят километров) пройдем пешком.
Я