– Давай позовём Дэниела!
Не дожидаясь одобрения или хоть какого-нибудь ответа, рыжий балагур уже набрал номер и с той стороны послышался голос Харпера.
Дэниел оказался лёгким на подъём и даже более бедовым, чем Джек и Кэтрин вместе взятые. Приехав в Хэвенсайд на следующий день после звонка, парень предъявил четыре билета на поезд.
– Ты смерти моей хочешь? – спросила у него недовольно, выискивая конечный пункт прибытия.
Дэнни оплатил небольшой коттедж в горах на нас четверых, без возможности отмены и возврата денег. Как представлю лица родителей, которым сообщаю, что я в очередной раз куда-то уезжаю непонятно с кем – хотя это для них непонятно кто, а не для меня, – то они просто съедят меня с потрохами. И косточками не подавятся.
А уж тем более, если мама захочет познакомиться с этими кем-то и одним из них окажется тот самый Дэниел Харпер, которым я три месяца назад представила ей Эдриана. Мама с ума сойдёт, а папу снова… в общем, надо что-то придумать. И срочно.
– Вообще-то, я хотел сделать приятно. Это сюрприз, вроде как… – парень поник, едва дёрнув плечом, провёл рукой по волосам. Кажется, я перегнула.
– Эй, Харпер, веселее! Ты просто ещё не так хорошо знаешь нашу Флеминг! Она у нас не сторонник сюрпризов, – попытался приободрить его Джек.
– А уж тем более незапланированных поездок, – добавила рыжая предательница.
Дома меня ожидал нелёгкий разговор с родителями, как я думала, но всё оказалось куда прозаичнее. Мама с лёгкостью отпустила меня в горы с друзьями, взяв с меня слово, что никто из них не является Салливаном.
Кольнула в самое сердце.
Пришлось признаться, что приехал настоящий Дэниел Харпер, а с ним Джек Бенсон, и если нужно, я и познакомлю, и даже их документы покажу. Мама обрадовалась моему настрою и даже предложила помочь собрать вещи, но я отказалась.
Когда я только вернулась домой, после тех новостей, родители первым делом стали расспрашивать о причине столь внезапной ностальгии. Но заметив, что меня накрыло депрессией, они отступили. Несколько дней я вообще не выходила из комнаты, сидела взаперти, не хотелось ни есть, ни пить, ничего. Стыдно признаться, я даже в душ ходила раз в неделю.
Полная апатия поселилась в голове и теле. Однако, мама не оставляла попыток разговорить меня. Само собой, я не рассказала ей о том, что узнала. Я не знала, как подойти к этому разговору, но не стала скрывать, что отношения с Эдрианом для меня больше невозможны.
– Ибо он не тот, кем я его считала, – призналась маме, надеясь, что мне хватит смелости продолжить откровение.
– Он тебя обидел? – беспокоилась родительница.
– Нет, мам, он просто… Он… – но мне не стало силы воли обличить мать. – Он не для меня.
Разговоры про Салливанов в этом доме резко прекратились. И мама, и папа видели моё состояние, пытались отвлечь, когда было время, но всё было бесполезно. Мне нужно было просто пережить, обуздать свои чувства и мысли, суметь