– Я хотела только спросить у тебя, Марат, – вновь я слышу нотки материнского голоса в тоне ее сводной сестры. – Что здесь делает эта девушка? Это навлечет на нашу семью беду.
– О, и вы туда же, тетушка Латика, – зло оборвал женщину на полуслове, замотав головой. – Я ее купил, скажем, для своих утех.
– Врешь, – надменно сказала она, и скрестила руки на своей груди. Я встал со своего кресла, закатал рукава до локтей. Латика меня не боялась, но всегда была на чеку.
– Я никогда не лгал, – понизив тон, я уверенно проговорил каждое слово. Никаких сомнений в том, что Аврора будет в моей постели. Не сейчас – да, но определенно настанет момент, когда она сама того захочет. – Ее отец перебил всю нашу семью. Я знаю, что он будет ее искать, и более того – Фролов уже в курсе, где она и с кем. Вопрос времени, насколько у него не тонка кишка, чтобы прийти ко мне лично и поговорить, как нормальные люди. Как того не сделал он! – я снова вскипел, не контролируя свой нравный пыл.
Латики молча кивнула, как будто согласилась со мной, но я знал, что женщина никогда не сможет понять всей моей боли. И всего того отчаяния и жажды, что вели меня к чувству отмщения.
– Аврора у тебя в комнате, – сухо сказала она.
– Хорошо.
– Раньше ты не пускал в свои покои других баб. Что в этой такого? – нахмурившись, Латика подозрительно окинула мое лицо пристальным взглядом. Словно она могла прочесть то, чего я сам не знал в себе.
– Ничего, – сказал, как отрезал, не терпя возражений с ее стороны. – Предупреди Виталия, что на рассвете мы едем в порт. Сафронов будет ждать нас там.
Латика молча вышла из моего кабинета, а я снова рухнул в свое кресло и уставился на фотографию; на фотоснимке был мой сын. Его улыбка и счастливые глаза по-прежнему хранили его душу. Я чувствовал его дыхание и его сердцебиение. Как многое я готов был отдать, только чтобы мой сын остался в тот роковой день живым…
ГЛАВА 8. Аврора
Сукин сын… Нет, он был действительно воплощением Дьявола. Холодный, неприступный, грубый. Обезумевший псих. Я боялась его. Боялась того, что он мог сделать со мной, и даже потом не пожалеть о содеянном. О Марате знал весь город. С ним никто не желал спорить, или конфликтовать. Кроме моего отца. А теперь, я его личный трофей, черт возьми.
Он оставил меня одну в этом гребанном помещении, потому что иначе эту залу не назвать. Еда вместе со скатертью валялась у моих ног. Я отошла к стене подальше от бедлама, удерживая на груди оборванный перед платья. Сволочь, как он только мог поступать