Добро не бывает изъяном,
Жестокость – вот это беда!
Синичка…
Стучит в окно синичка
Тук-тук-тук-тук-тук-тук,
Ах, птичка-невеличка,
Ах, любопытства звук!
Глазёнками буравит,
А клювиком долбит,
Идёт борьба без правил
Иль хочется любви?
Любви, тепла и хлеба,
Ведь осень на дворе,
Пугает серость неба
И снежность в ноябре!
Влетай-влетай, синичка,
Открою я окно
Душе – моей сестричке?
Быть встрече всё равно.
Хоть разными мирами
Идём по жизни пусть,
Но обе мы – с крылами,
Похожести в том суть!
Живая капля ртути…
Ловлю на стенке капли света,
Но нет же, нет, – юлят, сбегают,
Скользят пугливой ртутью среброй,
Скользят бочком и ускользают…
Вот и любовь – живая капля ртути,
Разбилась вдребезги, казалось…
Но нет же, нет – живёт по сути!
И безусловно оказалось:
Мечты с мечтами почивали,
А грёзы грезили под небом,
Печалились мои печали.
Большая хоть, а верю в небыль,
Из сказок сказочное море,
Живёт себе в миру, – седеет,
И Черномор с Ягою бродят
По берегу средь старых елей.
Но жизнь моя – не море сказок,
А настоящая реальность.
В одну собрались беды разом:
Как капли ртути, как фатальность.
Король…
И в шутку, и всерьёз
Под снегиря косил наш воробей,
Он сделал макияж прекрасный,
И тут, и там подмазал красным,
И зачирикал сразу веселей,
По-воробьиному: «Налей-налей,
Мне до краёв налей бокалы,
Взгляни, какой снегирь удался,
Король лесов и рек, лугов, полей»!
Ужель чужое нужно воробью?
Стать снегирём – такая малость,
Особой стати нет и жалок,
Нет песни, голоса… Всё «фью» да «фью»!
О, Ленинград!
О, Ленинград, мир преклоняется
Пред мужеством твоим – доселе!
Нетленным подвиг открывается,
Где каждый… Каждый на прицеле,
Где геноцид и истребление!
Страшней не может быть юдоли,
И стар, и млад там – убиенные!
Но ленинградец жив – не сломлен!
И подвиг дОбыт ленинградцами,
Сравнялся человек – с гвоздями!
Скрипачка скрюченными пальцами
Смычок водила… Со слезами…
Тогда – в блокаде чёрной, вражеской,
Приговорён был город – к смерти!
Ошибкой приговор окажется,
И сгинут сами в пекле черти,
Не одолев любви божественной!
Овеян