Бежевая блузка на столе, что была надета на мне тогда, годилась только на то, чтобы поддержать огонь в какой-нибудь печи. На большее она уже неспособна.
Левая рука заныла, и я завернула рукава, на обоих предплечьях были белые повязки, одна была завязана от запястья до локтя, а вторая – так, что казалось, будто я просто порезалась.
Весь последний год я ненавидела себя, ненавидела своих одноклассников, из-за которых мне пришлось обстричь волосы. Ненавидела их за то, что на моем теле уже есть десятки шрамов. За то, что постоянно лежала в больнице из-за их побоев, плевала кровью, постоянно лечила отбитые почки.
– Ладно. Нужно смыть с себя всю грязь, я же вроде дочь короля. Должна соответствовать.
Даже если я чистая, все равно кажется, что на мне тонна грязи.
Я открыла шкаф и достала из него свой шелковый халат, доходящий почти до пола, что был мне в пору.
Как же хорошо, что все мои вещи меняются вместе со мной и всегда мне в пору. Не нужно несколько часов подбирать одежду, что не будет большой или маленькой, а будет как вторая кожа. И не нужно расставаться с одеждой, которая становится маленькой при взрослении или наборе веса.
Я сняла с вешалки мягкое полотенце, которым когда-то сушила длинные, до пояса, черные волосы, взяла с нижней полки обувь, чтобы не ходить по холодному полу голыми ногами.
Зашла в ванную комнату, где меня сразу же окружил приятный запах успокаивающих трав, и положила новую чистую одежду на тумбу рядом с ванной, уже наполненной не слишком горячей водой с разными солями. Очки отправились к одежде. Прежде чем снять с себя ночную рубашку, я закрыла дверь ванной на замок, опасаясь, что кто-то зайдет, а зная служанок, что опекали меня в детстве, это могло произойти.
Над ванной было заклинание, не позволяющее воде остыть, но стоило мне прикоснуться к ванне, оно сразу же развеялось. Точно Алекс постарался.
Я погрузилась в не слишком горячую воду, что вместе с запахом трав расслабляла напряженные мышцы и уменьшала боли от синяков и ушибов, полученных во время побоев, которые до сих пор не прошли. Я плеснула воду в лицо, смывая с него невидимую грязь.
Левое предплечье защипало, но боль была не настолько сильной, как раньше. Ладони достигли макушки, кожей я ощущала отросшие волоски, я почувствовала, как глаза начали слезиться от боли и обиды на всех, кто измывался надо мной эти почти три года, на того парня, что поджог мне волосы прямо на уроке Виктора Михайловича, и из-за этого мне пришлось все отрезать.
В попытке успокоиться я просто задержала дыхание и погрузилась под воду с головой, чтобы успокоиться. Пусть я и могу дышать под водой, как и вся моя семья уже множество поколений, вода в ванной была с мылом и солями, что не позволяли мне вдохнуть или открыть под водой глаза. Я пролежала так, пока легкие не начали гореть от недостатка воздуха.
Взяв мягкую губку в руки, я вытерла свои руки и все