– Твои доводы ничего не стоят. Этот ребенок принадлежит Шаху Дауле. У тебя нет на него никаких прав. Если ты отступишься от своей клятвы, помни, на твою голову обрушится страшная кара, которую ты никогда не забудешь.
Делать было нечего. Салима вновь отправилась в Гуджарат. Трясущимися от волнения руками она отдала последователям Шаха Даулы свой нежный цветок, своего возлюбленного первенца с черной родинкой на правой щеке.
Домой женщина вернулась с заплаканными глазами. Охватившее ее горе было столь велико, что вскоре она заболела тяжелым душевным недугом. На протяжении года Салима находилась между жизнью и смертью. Она не могла забыть своего ребенка с красивой черной родинкой, которую так часто покрывала поцелуями.
Несчастную стали мучить кошмарные сны. В них Шах Даула превращался в гигантскую крысу и впивался своими острыми, как бритвы, зубами в ее плоть. Женщина кричала и умоляла мужа прийти на помощь.
– Смотри, он терзает мое тело, сделай хоть что-нибудь! – рыдала она.
Много раз воспаленный разум Салимы рисовал одну и ту же картину: ее сын в образе крысенка вбегает в маленькую нору. Каждый раз, схватившись за хвост, она пыталась вытащить его оттуда, но другие крысята тянули его обратно и неизменно оказывались сильнее.
Порой ее посещали видения в образе девушки, которую она запомнила в храме Шаха Даулы, смешной калеки, находившейся в расцвете юности, и тогда Салима громко хохотала. Но потом настроение резко менялось, и она начинала безудержно рыдать. Давно не знавший покоя муж делал все, что было в его силах, дабы хоть как-то облегчить душевную боль своей несчастной супруги.
Повсюду Салиме мерещились крысы: в постели, на кухне, в ванной, на диване, даже внутри нее. Иногда ей казалось, что она сама крыса, живущая в святилище Шаха Даулы. Состояние женщины было действительно плачевным. Ее мир рушился буквально на глазах.
Однако постепенно лихорадка спала, и Салима стала приходить в норму. Наджиб мог наконец вздохнуть с облегчением. Ему была хорошо известна подлинная причина душевного недуга супруги, однако сам он был слишком религиозным человеком, чтобы переживать из-за потери родного сына, появившегося на свет при столь мистических обстоятельствах. Все, что было сделано, представлялось ему совершенно правильным. Ему даже казалось, что родившееся дитя было зачато не от него, а от Шаха Даулы. Когда лихорадка Салимы, сопровождавшаяся хаосом в ее разуме и душе, окончательно улетучилась, Наджиб решил поделиться с женой своими мыслями:
– Моя дорогая, ты должна забыть о сыне. Он был предназначен для подношения святому.
– Я никогда его не забуду, – дрожащим голосом ответила Салима, – всю оставшуюся жизнь я буду проклинать себя за то, что совершила этот кощунственный