– Я готов попробовать, – ответил Григорий, обрадовавшийся возможности хоть как-то разнообразить свой скучный быт. – Только не знаю, с чего начать…
– Начните с Толика – завхоза пятого отряда. Он горский еврей и очень общительный парень с большими связями в администрации. Он наверняка захочет нам помочь!
В этот же день после утренней проверки, когда Гриша с Леонидычем по обыкновению наматывали круги по локалке, решетка шлюза неожиданно открылась, и появился Иосиф Кикозашвили со скруткой под мышкой правой руки и большим баулом в левой. Гриша сразу же подскочил к приятелю и перехватил тяжеленную сумку, которую пожилой грузин уже еле-еле волок.
– Иосиф! Какими судьбами? – удивившись их встрече, воскликнул Григорий.
– Здравствуй, дорогой! – поздоровался Кикозашвили. – К вам перевели.
– Ну, пойдем в помещение, разместим тебя, а потом расскажешь, что случилось, – предложил Гриша, и они поднялись на второй этаж.
Оказалось, что вчера Иосифа вызвал к себе начальник лагеря Шеин и практически в приказном тоне распорядился перевести его из третьего отряда в восьмой. Обосновал он это тем, что данное им родственникам Кикозашвили обещание – естественно, не за бесплатно – обеспечить сидельца относительным комфортом и гарантированным УДО он может исполнить только при условии нахождения последнего в режимном отряде. За пять дней до этого Иосиф ходил на длительное свидание с женой, и она осталась категорически недовольна его внешним видом и состоянием здоровья. Естественно, пожаловалась начальнику, как только вышла из стен колонии. Тот был не дурак подзаработать лишнюю сотню тысяч и принял на себя заботы о пожилом грузине. Завхоза Евгения по его поводу вызывал лично Шеин прямо с утра. Поэтому, когда Гриша с Иосифом зашли к Соболеву в кабинет, тот уже с нетерпением ждал новенького, подробно проинструктированный и дружелюбно настроенный.
Разместили Кикозашвили на нижнем ярусе шконок, стоящих у окна недалеко от Гришиного спального места. Тополев все подробно показал и разъяснил относительно быта и условий содержания в восьмом отряде своему бывшему соэтапнику, после чего они вышли во двор и уселись в тени деревьев на лавочке.
Они делились своими историями за последние полтора месяца нахождения на зоне по разные стороны так называемых баррикад. Иосиф со свойственным ему гневом к несправедливости отреагировал на некрасивый поступок Космоса, а сам посетовал на то, что с момента распределения с карантина в черный