– А их сообщение там осталось?
– Нет, я его стер. Когда вернулся домой после первого дня работы в коттедже.
Шиммин поднял себя со стула, качая головой. Оправил рубашку на животе. Застегнул пиджак.
– Вот что мы сделаем. В качестве личного одолжения твоему отцу мы с детективом-сержантом Тир проедемся в этот твой загадочный дом. Если те двое мужчин еще там, мы с ними побеседуем. И посмотрим, что при этом обнаружится. Посмотрим, нет ли хоть чего-то, что могло бы подтвердить твою историю, хоть каких-то незначительных доказательств, что эта история не выдумка.
Детектив-инспектор подтянул узел галстука повыше, к воротничку, с таким видом, словно это отступление от настоящей полицейской работы наконец закончилось.
– А ты пока отдыхай. И думай. Может, тебе в голову придут какие-нибудь другие объяснения того, что с тобой произошло.
Я, должно быть, заснул, потому что проснулся от какого-то звука. Словно рядом кто-то прочищал глотку. В ногах моей кровати стоял мужчина. На нем был яркий цветастый свитер ручной вязки, а по лицу блуждала неловкая улыбочка.
– Роберт?
Я несколько раз моргнул.
– Извините, что разбудил. Меня зовут Дональд. Я терапевт, занимаюсь профессиональными заболеваниями. Доктор Стэнли полагает, что было бы неплохо, если бы я вас осмотрел.
Я провел тыльной стороной ладони по липким, опухшим губам, стараясь не зацепить пластиковую трубку от капельницы к катетеру.
– Извините, что разбудил, – еще раз повторил терапевт.
Он сложил руки перед грудью, как будто собирался прочесть молитву. Было в нем что-то от викария. Его безвкусный яркий свитер вполне могла связать какая-нибудь доброжелательная прихожанка, а прическа на косой пробор отличалась консервативностью. Однако никакого «собачьего воротничка», какие бывают у пасторов.
– Не возражаете, если мы немного побеседуем?
Я кивнул в сторону одного из пластиковых стульев.
– Присаживайтесь.
Дональд секунду смотрел на меня. Потом все же устроился, приняв сидячее положение, согнув одну ногу в колене.
– Как вы себя чувствуете?
– Бывало и получше.
– Сильно болит?
– Только когда вдыхаю.
Терапевт пригладил свой косой пробор.
– А эмоционально?
– А что такое?
– Ну, может, чуток плоховато? Подавленно?
– Подавленно?
– Ну да, подавленно. Или, может быть, угнетенно?
– Угнетенно, точно, – сказал я задумчиво, словно исследуя собственный мозг на предмет следов подобного ощущения. – Нет. Со мной все в порядке, Дональд.
– Ну это просто отлично!
– Да неужто?
Улыбочка у терапевта была какая-то неуверенная. Он сунул руку в карман брюк и достал маленький блокнот и ручку, причем таким движением, как будто вынимал спрятанное там оружие.
– Как я уже говорил, доктор Стэнли…
– Но я уже разговаривал с невропатологом.