– Как заново родился! Пожалуйста, зовите меня Энрике.
– Не могу, это неприлично. Девушке из моего сословия не подобает вести себя так вольно с настоящими господами.
– Бросьте, Долорес. Не возражаете, если я буду называть вас по имени? Долорес, я изучаю философию… Впрочем, это неважно. Важно, что вы спасли меня. Я верю, что между спасителем и спасенным должны возникать особенные отношения, которые выше сословных предрассудков.
Ну да, я уже верю, что ты будешь выше сословных предрассудков. И гендерных тоже. И любых других.
– Вижу, вы сомневаетесь. Хотите кофе? Я как раз собирался выпить кофе, но увидел вас и подумал: хорошо, если бы вы составили мне компанию. Я смог бы поблагодарить вас.
– Сеньор Энрике, – я решила, что такое обращение будет идеальным компромиссом, – это невозможно. Что подумают ваши родители, когда слуги скажут им, что вы пили кофе в обществе таксистки? Это ведь ужасно!
В той же Куашнаре такая реплика сошла бы за сатирическую, в Эльдорадо вовсе нет. Тем не менее мы рассмеялись оба. В порядке избавления от предрассудков.
– Мои родители подумают, что я вас заставил! И вот свидетель, – он показал на садовника, работавшего неподалеку.
Садовник прислушивался к нашей беседе с очень хмурым видом. Ну еще бы, его ж не заставляют пить кофе с госпожой. А он, может, хотел бы! И даже спасти бы ее согласился ради такого случая.
– Спускайтесь, – попросил Энрике. – Кофе сервирован в беседке. А чтобы вы не чувствовали себя неловко, мы можем говорить о чем-то, что вам интересно. О вашем детстве в деревне. Вы ведь из деревни? Прошу, только не обижайтесь, но ваше произношение выдает происхождение. Хотите поговорить об этом?
Какие обиды, это комплимент. Самый трудный из шести диалектов испанского, которыми я владела. Я полтора года его шлифовала и боялась, что так и не освою.
– Но, сеньор Энрике, у меня было самое обыкновенное детство.
– Вы ведь были счастливы? О чем-то мечтали, чему-то радовались, что-то вас огорчало, а что-то давало надежду?
– Конечно!
– Мне это очень-очень интересно! Я очень хочу понять, как живут люди из других сословий.
– Ну, если вам действительно очень интересно… – Я с сомнением оглядела балкон. Никаких лестниц тут не предусматривалось. До земли – метра четыре, с балюстрадой балкона все пять. Чепуховая высота для Деллы Берг, но Долорес Кастро вряд ли умеет прыгать из окон и с балконов. С другой стороны, почему нет? Невелика трудность для деревенской сорвиголовы.
Энрике понял, в чем проблема. О, похоже, мальчик сам когда-то сигал на улицу из окошка. Может, назло родителям, посадившим его под домашний арест, а может, из чисто подростковой тяги к романтическим поступкам.
– Подождите, – попросил он. Окликнул садовника. Через минуту тот подставил к балкону отличную раздвижную лесенку. – Не бойтесь. Это очень прочная лестница.