– Я тоже, – кивнула Беатрис. – Только…
– Только что? – безнадежным тоном спросил Майкл.
– Только вдруг она никогда больше не пожелает говорить?
– Беатрис, как тебе не стыдно! – воскликнула Селия, бросая на Майкла многозначительный взгляд.
– Пластырь на коленке кажется тебе сексуальным, Майкл? – спросила Мона.
– Ну-у… э-э-э… вообще-то да. Боюсь, в этой девушке все сексуально. Только мне-то какое дело?
Он как будто говорил искренне и выглядел по-настоящему измученным. Ему хотелось снова быть с Роуан. Хотелось сидеть с ней рядом и читать какую-нибудь книгу, как бывало прежде.
Мона могла бы поклясться, что какое-то время после того дня Роуан выглядела по-другому: ее взгляд иногда становился внимательным, глаза как будто раскрывались шире, словно она задавала себе какой-то вопрос. Может быть, болтовня Мэри-Джейн пошла на пользу Роуан? Может быть, следует попросить Мэри-Джейн вернуться? А может, она вернется сама? Мона призналась себе, что очень на это надеется. Может, имеет смысл попросить нового водителя завести чудовищно длинный лимузин, набить кожаные карманы внутри льдом и напитками и поехать прямиком к тому затопленному дому?.. Ведь это можно сделать, имея собственную машину. Черт! Мона еще не привыкла ко всему этому.
Два или три дня Роуан выглядела лучше, хмурилась все меньше и меньше, но это было всего лишь выражение лица.
Но теперь… В этот тихий, одинокий, жаркий день…
Мона думала, что Роуан заснула. Даже жара ее не беспокоила. От духоты на ее лбу выступили капли пота, а Селии не было рядом, чтобы мужественно промокнуть их. Сама Роуан и не думала пошевелиться, чтобы отереть лоб.
– Пожалуйста, Роуан, поговори с нами! – Голос Моны звучал почти по-детски. – Я не хочу быть потенциальной наследницей! Я не хочу стать наследницей, если ты это не одобришь. – Мона оперлась на локоть, рыжие волосы создали нечто вроде завесы между ней и железной калиткой, ведущей в передний сад. Так возникало ощущение некоторой уединенности. – Ну же, Роуан! Ты же знаешь, что сказала Мэри-Джейн Мэйфейр. Ты все понимаешь! Вернись к нам! Мэри-Джейн говорила, что ты можешь нас слышать.
Мона подняла руку, чтобы поправить ленту в волосах. Но ленты не было. Мона перестала связывать ею волосы после смерти матери. Теперь она носила заколку, украшенную жемчугом, и та стягивала волосы слишком туго. Пошла она к черту. Мона расстегнула ее, и волосы рассыпались.
– Послушай, Роуан, если ты хочешь, чтобы я ушла, подай знак. Сделай что-нибудь необычное. И я тут же исчезну.
Роуан продолжала смотреть на кирпичную стену – не то на вечнозеленую вербену, безобразно разросшуюся вдоль стены и сплошь покрытую маленькими коричневыми и оранжевыми цветками, не то просто на кирпичи.
Мона тяжело вздохнула, хотя это выглядело невежливо и демонстрировало