В восемь лет меня, девочку с большими голубыми глазами и черными кудряшками, приняли в октябрята – так называлось детское движение под эгидой коммунистической партии. Октябрята были единственным движением, или коллективом, в который детям дозволялось вступить, других попросту не существовало. Вот я и ходила со значком с изображением юного златокудрого Ленина на груди. Когда мне исполнилось десять, меня приняли в пионеры и повязали на шею красный галстук. Членство в пионерской организации предшествовало вступлению в ряды комсомола, где молодежь поощряли проявлять политическую активность.
В некотором смысле, я и мои подружки ничем не отличались от других девочек-подростков: мы болтали о мальчиках и старались сделать так, чтобы все заметили, во что мы одеты. Мы были как все, если не считать того, что образ парнишки, который донес на своих родителей, был окружен таким почитанием, что в школе мне пришлось выучить его историю наизусть. Я отлично помню, как нам рассказывали о Павлике Морозове, советском мальчике, которого превозносили так, будто он был святым великомучеником. В тринадцать лет он сдал властям родного отца за то, что тот был врагом народа. Потом родственники его убили, но их нашли и расстреляли. История Павлика Морозова оказала огромное влияние на несколько поколений молодежи, которую призывали следовать его примеру.
Наша семья держалась в стороне от политики и старалась оставаться в тени. Никто никогда не критиковал советскую власть. Это просто не обсуждалось. Моя бабушка не вступила в Коммунистическую партию, что серьезно помешало ей сделать профессиональную карьеру. Она была умнейшей женщиной и, возможно, могла бы выбрать другую специальность, а не стать школьной учительницей, но многие пути оказались для нее закрыты. Вообще-то и моя первая официальная работа была – учительница. Мне было всего восемнадцать, я преподавала подросткам экономику и, признаться, делала это очень плохо.
В 1991 году, когда распался Советский Союз, мне было тринадцать лет. До этого моя жизнь была удобной – я не осознавала, что живу так, точно мое настоящее Я скрыто под маской. Мир моих родителей с распадом Советского Союза полностью изменился. Возникла новая идентичность – гражданина России, но никто не знал, что это значит. Духовность вошла в моду, и Русская православная церковь пользовалась бешеной популярностью. Бывшие агенты КГБ ударились в религию, целовали крестики и искали, по чьим стопам теперь следовать. Коммунизм был одновременно религией и идеологией, и когда он исчез, у людей не осталось ничего, кроме пустоты.
Моя бабушка жила в том же доме, что и мы – она на третьем этаже, а мы на пятом.