«За жестокие войны и мор!» – теперь Рук как нельзя лучше понимал смысл этого безрассудного тоста. Какой глупой, опасной, гибельной теперь казалась ему наивность того Рука, что смеялся, поднимая бокал, и выкрикивал эти слова вместе с остальными!
Что-то изменилось в его дружбе с Силком. Они оба видели тогда, как рядовой Труби силился понять, почему у него не получается встать, и это скрепило их узами более прочными, чем обычная дружба.
В тот день, когда небо над Хардом затянули холодные хмурые тучи, ни один, ни другой не упомянули ту чудовищную картину, но они до боли крепко пожали друг другу руки.
Силк собирался домой, в Чешир[10]. Вглядевшись в его осунувшееся лицо, Рук не стал спрашивать, правда ли, что его отец – учитель танцев.
Достаточно оправившись, Рук решил восполнить недостающую половину жалования и стал учить всяких остолопов математике и астрономии, латыни и греческому, изнемогая от их непонятливости. Когда они уходили, Энн заглядывала к нему в гостиную и заставала его пристально смотрящим в огонь. В отличие от матери, она никогда не принималась причитать и сочувствовать. «Ох, Дэн! – восклицала она. – Какой смысл получать удар по голове, если он не одарил тебя той же блаженной глупостью, что свойственна всем нам?»
Он протягивал ей кочергу, предлагая ударить его еще раз, дабы достичь желаемого результата, и мысленно благодаря Бога за такую сестру.
Но по утрам он просыпался под крышей своей мансарды, в предназначенной для ребенка кровати, и размышлял о потраченном попусту времени и о том, что уготовано впереди: ему двадцать три, удастся ли ему заново устроить свою жизнь?
Дэниел Рук был еще мальчишкой и коллекционировал камешки, когда Кук высадился в Новом Южном Уэльсе – месте, расположенном в такой далекой части земного шара, что, добравшись туда, невозможно было плыть дальше, не возвращаясь обратно. С недавних пор такая удаленность обернулась его главным достоинством. Его Величество пришел к выводу, что Новый Южный Уэльс превосходно подойдет, чтобы сплавить туда избыток заключенных из британских тюрем.
В середине 1786 года, когда Руку было двадцать четыре, доктор Викери отправил ему письмо с намеком на то, что предстоящей экспедиции наверняка понадобится астроном. Рук без долгих раздумий ответил в тот же день.
Майору Уайату, командиру его полка – раздражительному человеку, чьи проницательные глазки ничего не упускали, – доктор Викери лично растолковал, почему вместе с заключенными и морскими пехотинцами в Новый Южный