– Да, превосходно, – ответил Рук, подумав про себя: «Надеюсь, Силк не станет упоминать меня в своей книге». Но Силк не заметил сомнения в его голосе.
– Однако же, странно, что туземцы нас избегают, не находишь? Гардинер говорит, вчера они подплыли к нему, пока он рыбачил. Он дал им рыбы, но поболтать они не остались.
– Должно быть, пошли слухи. Ну, знаешь, о внушительном хозяйстве того матроса.
Но Силк уже решил, что шутка себя исчерпала.
– Рук, друг мой, не будешь ли ты так добр помочь мне?
– Помочь?
– Нет-нет, я не имею в виду работу над книгой. Но я ведь не могу успевать всегда и везде. Тебе наверняка доведется услышать то, что от меня ускользнет. Я надеюсь на тебя как на друга.
Он взял Рука за плечо.
– Ты ведь мне поможешь, старина? Поможешь превратить мое повествование в сияющий бриллиант, перед которым мистер Дебрет склонится в почтительном поклоне?
Рука удивила откровенность его просьбы. Он никогда не видел, чтобы Силк так о чем-то переживал. Все в этом мире – не считая разве что рядового Труби на палубе «Решимости» – казалось ему не более чем темой для хорошей истории.
Он вдруг понял, что для Силка, как и для него самого, Новый Южный Уэльс – это не просто место, где ему предстоит провести четыре года с полноценным жалованием и возможностью продвинуться по службе, и ему важно не только избежать неприятных воинских обязанностей. Как и Руку, это место обещало Силку другие богатства. Новый Южный Уэльс стал частью его судьбы.
Жизнь на корабле не готовила Рука к тому, что придется карабкаться по каменистым склонам, которые напоминали пирожное с заварным кремом, так что, преодолев полпути к вершине мыса на западной стороне бухты, он остановился – чтобы передохнуть, а заодно и поглядеть вниз, на «Сириус», который служил ему домом весь последний год, а отсюда походил на игрушечный макет.
Над блестящей водной гладью разнесся звон судового колокола: длинный удар, короткий, длинный, короткий, длинный, короткий, длинный. Семь склянок. Половина четвертого. Хронометр на борту показывает полшестого утра.
Значит, то же самое время сейчас показывают часы на каминной полке в гостиной на Черч-стрит. В комнате, скованной холодами поздней зимы, еще темно. В пустом суровом свете местного солнца, в невыносимой духоте трудно было в это поверить. Должно быть, все еще спят по своим комнатам, укрывшись несколькими пледами. А Энн дремлет в мансарде под его пуховым одеялом. «Буду греть его для тебя, – обещала она. – И непременно отдам обратно, только обещай, что вернешься домой целым и невредимым».
На мгновенье он почувствовал, как далеко от дома его занесло.
При мысли об очередном ужине за офицерским столом в кают-компании «Сириуса» ему стало тошно. Снова эти набившие оскомину лица, эти голоса, вечно повторяющие одни и те же слова, которые