* * * *
– Добро пожаловать в хату! – открыл дверь своего дома, Михалыч, приглашая войти гостей. Александр с сыном, немного потоптавшись на крыльце, со смущением сделали шаг, входя в помещение, вслед за хозяином. Небольшие сени пахли сырой землёй и овощами, и когда глаза немного привыкли к темноте, стало понятно почему. На полу, в деревянных ящиках лежали разные овощи, а к деревянному потолку были подвешены женские чулки, наполненные луком. – Извините за этот бардак, просушиваю овощи, попозже в яму опущу… Идёмте в зал… можете в сенях оставить радиатор…
– Спасибо… – Александр скинул со спины свой «панцирь» и приложил его к стене, – а вы не плохой собрали урожай…
– Да так… пока то, что поспело… Сына!?.. привет! К нам гости! – крикнул Михалыч, проходя в комнату и маня за собой Кораблёвых, – смелее… мой сынок вас не съест… Артём у меня добрый малый… и безобидный…
В зале стоял устойчивый запах болезни: смесь несвежего белья, мужского пота и сладковатый запах гнили. Александр с Колей переглянулись, понимая, что сын Михалыча чем-то болеет.
– Сейчас, сейчас… – хозяин прошёл к окнам, открывая шторы и форточки, запуская свет и свежий воздух, – извините, сейчас пару минут и будет свежо… просто боюсь просквозить сына, он же не может пожаловаться…
– А что с вашим сыном? – наконец задал Александр вопрос, который давно вертелся на языке.
– Да так, небольшая оказия… два года назад он упал с водонапорной башни в одной из заброшенных деревень… – немного дрогнувшим голосом, ответил Михалыч, – проломил череп и сломал позвоночник… Вот так вот, в сенях овощи и в спальне овощ… да простит меня Бог за этот каламбур…
Михалыч перекрестился в угол зала, там, на стене висел выцветший календарь с изображением Девы Марии с младенцем. Александр давно уже не видел такого религиозного жеста и искренне удивился.
– Знаю, надо было дать ему умереть, чтобы не мучился… но я не смог это сделать… проявил слабость… – в глазу сверкнула слеза, – он же дышит, он на меня смотрит, хоть и мычит… бульончик любит глотать… Я сказки читаю, ему нравится… Как же я дам умереть?.. Нет… Что я? Не смогу родному сыну, что ли подтереть попу?.. Или ноги с руками подвигать?.. Да я всё смогу… Как вы относитесь к иван-чаю с диким мёдом?..
От резкого перехода от сына к чаю, гости вздрогнули.
– Не против… но потом сходим к вашей кузнице, глянем с чем мне работать…
– Хорошо! Тут, не далеко от склона этой горы… вообще, в своё время эта гора спасла жизнь мне и моей группе… – стал вспоминать Михалыч, одновременно закидывая поленья и берёзовую кору, в грубо сваренную «буржуйку» и доставая некое подобия огнива. – Сейчас… минуту…
Рядом с буржуйкой стояло ведро, из него Михалыч вытащил шепотку сухой травы, заменяющую трут, и положил на конец кремниевого огнива. Ловким движением рук, хозяин чиркнул гвоздём и сухостой задымился.
–Вуууу… вуууу… – стал раздувать