их сменила обида. Он бросился было к дороге, но за два дня они должны были уйти далеко. Догонять бессмысленно. Полный горечи, он вернулся на поляну. Ощущение предательства было нестерпимым, ничто – ни вновь обретенная свобода, ни желанное еще недавно одиночество не были достаточной платой. По поляне ползли тени, он сел, бессмысленно уставясь в ветви кустарника. И прямо перед собой увидел обрывок яркой ткани. Он поднял его и тупо разглядывал материю, которая еще недавно была одним из платьев Люэны. Он еще раз обвел взглядом поляну. Застывшее молчание казалось зловещим. Он справился с дурным предчувствием. Люэна легко относилась к одежде, могла порвать и выбросить. Он убедил себя и вдруг увидел, след от возка, он тянулся вглубь леса. Земля здесь была песчаная, сухая, следы исчезали быстро и, тем не менее, были видны. Он встал на колени. Теперь он ясно видел сломанные ветви, мятую траву. Он полз по следу вглубь леса, наткнулся на старый туфель Люэна, который сам подшивал, потому что глаза стали подводить актера. Михаил повертел его в руках и отбросил. Двигаться вперед было труднее, лес густо зарос кустарником. След вывел его на край глубокого оврага, внизу густо росла ежевика. Колея оборвалась на краю обрыва, Михаил разглядел внизу торчащий из зарослей задок возка. Зелень поглощала его, как вода. Он спрыгнул, с головой погрузившись в темную яму. Царапая руки, он подобрался к возку и стал обшаривать его почти наощупь, он вел руками, как слепой, и пальцы его ощутили тягучую липкую массу. Он поднес руку к глазам и увидел кровь, много крови. Ветви деревьев сомкнулись над оврагом, было почти темно. Он заполз под днище возка и нащупал обрывки веревки. Тайник, где актер прятал деньги, был пуст. Волосы Михаила слиплись, пот катился по грязному лицу. Он поднял глаза и увидел прямо над собой в сумеречном проблеске неба зацепившееся за ветви тряпье: одеяло, старый занавес для представлений, который Люэн подкладывал на кучерское место. Он выбрался наверх. Город был рядом, лес подходил к нему почти вплотную. Грабители уходили налегке, следы их затерялись, но они были там в городе. Нога его ткнулась в мешок, который, видно, выпал с возка. Он подобрал его, раскрыл и вытащил одну за другой три волчьи маски. Он разложил их рядом, все три. В середине маску молодой волчицы. Белые острые зубы в ощеренном рту, торчащие уши, игривая ухмылка суки – смесь похоти, алчности и полудетского удивленного ожидания. С обеих сторон – морды матерых зверей, готовых перегрызть горло, страшные в злобе и вместе с тем странно тщеславные, глупые, возбуждающие не только страх, но и жалость. Все маски дружно уставились в Михаила дырами на месте глаз. Он долго сидел, оплакивая судьбу друзей, потом очнулся, пришел в себя. Он глянул вокруг с удивлением, будто открывая мир заново, собрал маски в мешок, закинул за спину и пошел к городу. По дороге он спустился к ручью, тщательно вымыл лицо и руки, пригладил растрепанные волосы. В таком виде он зашел в трактир. День угасал, предстояло решить, как быть дальше.
3 Стражники встали, разобрали оружие и отправились на пост. Прямо напротив, через дорогу от
