Перед Европой. Алексей Чепелов

узкими плитками мостовой бульвара; мутная зеленоватая вода в фонтане с тремя чашками, с гнусными пузырями и такими же пятнами пены, со светящимися из нее тремя круглыми фонариками с налипшей по краям грязью. Опять под темным мостом с опять движущимся медленно темным поездом с желтыми продольными окнами; под мостом светлый свет полуразбитого длинного фонаря. Вверх. Кафе, громко разговоры и пьяные крики и запах пива и великолепная лакейская музыка, та же идущая вверх улица с высокими, густыми и темными елями, освещенными с одной стороны фонарями. Лакейская музыка из заведения со стоявшим рядом плакатцем с женщиной-змеей, и красноватый свет из полуоткрытых дверей, играющий ансамбль за одним из санаториев, еще полуоткрытая дверь в темном переулке, это кафе, лакей, убирающий пластмассовые темные столы и стулья. Отражение на розовосветлой стене еловых ветвей с обвисающими ветками с хвоей, кажущихся мокрыми.

      Еленский вдруг остановился, вздрогнув. Небо светилось. Темное синее небо как будто состояло из мельчайших точек, непрестанно двигающихся и каждое мгновение изменяющих свой цвет, так что и небо каждое мгновение изменяло свой цвет, и, казалось, двигалось. – Да; вы видите? – остановила на нем черный блестящий взгляд. – Вы увидите еще кое-что; здесь отлично, отлично.

      Поднявшись выше, он, обернувшись, увидел сквозь деревья стоявшую низко на западе мокро и прекрасно сиявшую Венеру, которая была для него всегда в маленьком красноватом ободке. Когда поднялись наверх улицы, вдруг посветлело, и небо вдруг стало синее и слегка зеленое, и внизу опускающейся вниз улицы с изломанным и отсутствующим тротуаром и уступчатой стеной поднялась полная луна, окруженная дымным кругом, кругом которого дымилось небо, и дымилась темнопрелестная верхушка ели, касавшаяся этого круга.

      Изломанный невидимый тротуар, разряд, прикосновение, разряд, опять, опять, Иван задрожал и усмехнулся. «Сколько этого не было? Да, два года; и все вздор, и все кончится дрянно, мерзко, потому что это кончается дрянно и мерзко». Взяли друг друга за руки. Вниз. Ели темной стеной, за ними мутно огни и надрывноподнимающийся мотор, каменнодлинноуступчатая стена и редко мутнопрелестные круглые шары на ней, недвижно сидящие и лежащие и не глядящие на них коты на стене и на невидном почти тротуаре. Темнопрелестное небо, темнеющие на нем верхушки елей, тротуар, коты и дымноогромная луна поднимаются и опускаются и опять. Ели бросило назад и стало пусто, и неба не стало, а вместо неба на них медленно опускалось огромное и мутно-зеленое, в котором плыла огромная, туманящаяся огромным кругом луна. Слева направо плывет улица, темнобегущие светлеющие волны: светлоцветущие кусты по сторонам улицы. Полутемная улица, после на которой темнокраснеющий старый дом с еловыми кустами на трескающихся балконах и двумя маленькими елями на подоконнике; улица, тупик, поцелуй и то, чего он давно не чувствовал, дивно пахнущее и дивнопрелестное, и за тупиком голое небо. Черная улица, вокзал, машины, темномощеная опускающаяся улица, которую