В этот день Леандр, Ксенокл и их старшие товарищи пришли на рыночную площадь столицы острова, которая также носила название Эгина. Леандр осмотрелся – его привлекло странное оживление. Народ стекался на агору, где явно происходило нечто интересное. Всё вокруг заполонила толпа, а в центре на выстроенном на скорую руку пьедестале возвышался глашатай-спондофор в венке из оливковых листьев. Внезапно установилась тишина – немыслимая на вечно заполненной народом агоре – и гонец заговорил. Леандр почти не слышал его слов, так как находился слишком далеко, но одна фраза всё же долетела до юного понтийца: «Пусть не будет отныне убийств и преступлений, прекратятся войны и не слышно будет звона оружия». Все внимательно слушали глашатая, радуясь чему-то. Леандр протиснулся поближе к пьедесталу и наконец понял, в чём дело. Гонец сообщал о начале очередных Олимпийских игр, которые должны были состояться через месяц. Леандр мечтал увидеть Олимпийские игры с тех пор, как впервые услышал о них на борту судна, увозившего их с отцом в дальние неведомые земли Северного Понта. Для него игры всегда означали связь с другими эллинами, с прежней жизнью отца, он мечтал ощутить единение с народами, чьи предки создали огромный мир, знакомый с детства по рассказам и мифам. Леандр дослушал гонца, который объявил о начале экехейрии – священного перемирия, во время которого не должно быть места войнам. Нарушение грозило исключением полиса, начавшего войну, из числа участников. Любой, кто хотел посмотреть игры, имел право сделать это свободно и беспрепятственно, не боясь за свою жизнь.
Гонец закончил свою речь и отправился далее, а люди начали расходиться, переговариваясь и делясь планами поездки в Олимпию. Ксенокл с горящими глазами предвкушал поездку в Элиду.
«Я