У демонов есть плохая привычка поручать грязную работу в мире живых другим демоническим существам – себя-то жалко. После кратковременного пребывания в потоках природных сил повреждённая демоническая суть со временем восстанавливается, но если шастать к людям часто или оставаться с ними долго, разрушение может стать необратимым, как это произошло с Фаэлом – наставником Мегина. Для того, чтобы избежать подобных неприятностей, демоны и посылают вместо себя на разные задания тех, кто способен справиться с поставленной задачей. Насколько мне известно, Горыныча в мир живых засылали всего несколько раз, когда нужны были масштабные человеческие жертвы, сожжённые демоническим огнём. Да-да, это существо не обычный огонь изрыгает, а именно демонический. И Яма Обречённых создана именно из такой магии.
У меня туговато с историческими фактами мира живых, но я точно знаю, что Змея Горыныча в последний раз использовали для большого жертвенного ритуала то ли в десятом, то ли в одиннадцатом веке. Была сделка – кто-то из иноземных правителей того времени обратился к демонам за помощью. Судя по тому, что сражались со Змеем русские богатыри, нетрудно догадаться, что просьба исходила от врагов Руси. Да не суть. Просто сказки о трёхголовом чудовище именно оттуда пошли. Победа богатырей над Горынычем – тоже сказка. Они тогда богов Света на свою сторону привлекли, потому что другой управы на Змея нет. Достаточное для ритуала количество жертв он тогда нажечь успел, но сильно пострадал от светлой магии, поэтому с тех пор наотрез отказывается участвовать в подобных затеях. Да и вообще к демонам относится предвзято. К нему в логово никто не суётся, поскольку велик шанс выйти оттуда поджаренным до хрустящей корочки.
Я принципиально не сказала чёрту, куда направляюсь – очень хотелось увидеть выражение его отвратительной физиономии, когда он сам сообразит, чем чревато таскаться за мной повсюду.
– Т-т-ты… Т-т-туда? – начал бедолага заикаться, заметив, что я направляюсь прямёхонько к логову нервного чудовища. – З-з-зачем?
– Поздороваться, – гаденько усмехнулась я, не без удовлетворения наблюдая за тем, как на чёрной шкуре приставленного ко мне соглядатая дыбом поднимается редкая