С учетом этих угроз некоторые правоохранители считали если не сумасшествием, то глупостью противостоять столь влиятельным и опасным парням как Малыш и Муха, вместо того, чтобы искать компромисс, «ползти на коленях», в конце концов; как того добивался мой основной, ключевой, и в общем-то единственный преследователь Малыш.
⁕
Мухе, отцу Имана и своему младшему брату, Малыш объяснял угрозы и преследования желанием воссоединить семью. Так же думала и я, в самом начале, но федеральные опера́ предположили, что наряду с глубокой личной неприязнью, скорее всего, имеет место другая, скрытая пока, причина и она рано или поздно проявится.
Забегая вперед, скажу, предположения москвичей действительно подтвердились через много лет, но какой толк в тех прогнозах? В те годы нам так нужна была помощь. Но что бы прокуроры, а впоследствии бывшие коллеги по госбезопасности ни говорили в личной беседе, официально они игнорировали мои заявления.
И по сей день их активная пассивность оставляет у меня вопросы о целесообразности их существования вообще. Представители системы вели себя словно зрители в цирке, где на арене против стаи хищников стояла одна слабая женщина. Между тем известно, зрителям в цирке зарплату не платят, они развлекаются исключительно за свой счет.
⁕
В своих преследованиях, несомненно, Малыш был полимотивирован. Я бы не стала исключать из списка мотивом желание воссоединить семью. Хотя не представляю, как это предполагалось осуществить практически. С учетом того, что у Мухи, как выяснилось, была другая семья с женой Ольгой, – Княгиней, так звали ее в известных кругах, – и двумя детьми: мальчиком на несколько лет старше Имана и девочкой, на год младше моего сына.
С Княгиней Муха узаконил отношения в 91-м после рождения второго совместного ребенка, девочки, а с 95-го он жил с ней, имея общий дом и хозяйство. В то же время Муха жил и со мной в течение одиннадцати лет, – с 89-го по 2000-ый, как с законной женой.
Весь тот период я думала, что являюсь его единственной женой. Думала так несмотря на официальный развод. Да и как не думать, у нас ведь был заключен мусульманский брак. Кроме того – кругом родня: меня принимали как сноху, сосношницу, жену Мухи и так далее.
Не было и тени сомнений до тех пор, пока я сама не решила расстаться с Мухой. Только разведясь с мужем фактически, я узнала, какое место в его жизни занимала на самом деле.
Не представляю как в таких обстоятельствах, запутанных и без угроз и преследований, я, мы с Иманом, могли бы жить с Мухой? Очевидно, что никак.
⁕
В то же время, поскольку мои преследователи проявляли колоссальную настойчивость, я размышляла даже над вариантом, что с отцом может жить Иман, отдельно от меня, без меня. Он ведь нуждался в мужском обществе, которого нас с сестрой напрочь лишили – на пушечный