Но все сии действия оказывались второстепенными в сравнении с главным делом, осадой Калуги. Князь Шуйский не успевал в оной, и все усилия его уничтожались стойкостью Болотникова. Царь, наконец, убедился, что мятеж не укротится, пока не истребят главу оного; вследствие сего он выслал под Калугу сколько было еще при нем в Москве ратных людей и поручил начальство над осаждающим войском боярам князьям Мстиславскому, Скопину-Шуйскому и Татеву73.
Тем нужнее было для царя поспешить утушением бунта, что полученные им известия из Польши оказывались не совсем благоприятными. Злоба на русских за убиение самозванцевых гостей была во всех сердцах польских. Король и вся Речь Посполитая не скрывали неприязненных расположений своих и, вероятно, объявили бы уже войну России, если бы Сигизмунд не вынужден был обратить оружие на собственных подданных своих. Жебржидовский, воевода Краковский, и князь Януш Радзивилл, подчаший Литовский, питая личное неудовольствие против короля, обвиняли его в нарушении шляхетских прав, в намерении сделаться самодержавным и успели вызвать на рокош74 довольное число шляхтичей. Но король с войском своим рассеял рокошан. Замешательства сии весьма замедлили приезд посланников русских, князя Волконского и Иванова, которые, прибыв на польский рубеж шестнадцатого июля, достигли Кракова только шестнадцатого декабря75. В проезд их через Польшу они испытали великие оскорбления. Везде их ругали, называли изменниками, а в Минске даже кидали в них камнями и грязью. В Кракове они хотя и были допущены к королю, но подарков ни от них не приняли, ни им не дали. В переговорах с польскими панами Волконский требовал удовлетворения за кровопролитие и расхищение царской казны, причиненные появлением подосланного от Польши Лжедимитрия. Но вместе с тем он объявил, что царь желает не нарушать существующего с Польшей мира и для того отвергнул даже предложения короля шведского, который обещал уступить ему несколько городов в Лифляндии, с тем, чтобы он ему помогал против поляков. Паны отвечали, что Лжедимитрия не поляки подослали, а сами русские приняли, и что, следственно, не царь имеет право на удовлетворение, а король за удержание его послов и за претерпенные бедствия и убытки его подданных во время убийства самозванца. Впрочем, и они говорили также, что Польша не нарушит мирного договора, если Россия будет свято соблюдать постановления оного. Но все ограничилось словесными объяснениями, хотя Волконский и домогался получить письменный ответ на свои представления. Он, со своей стороны, отказался отвезти к царю королевскую грамоту, коей содержание было ему неизвестно, и напомнил при сем случае, что он не гонец, а посланник. Тогда король приказал ему ехать к царю с поклоном и с обещанием, что вскорости будет прислан в Москву королевский посланник. Волконский и Иванов, возвратившись в Москву тринадцатого февраля 1607 года, известили царя, что ему