Благодаря тому, что история дома связана с именем Джорджа Вашингтона, в 1904 году здесь устроили музей, но, кроме оплота революции, это еще и интересный образец колониального декора и быта американской аристократии. Так считала, судя по всему, и английская королева Елизавета II, посетившая музей в рамках своего американского турне в 1976 году.
Большая ложь про каменные джунгли
Здания, заслонившие горизонт, почти упираются в небо. Над всем этим проходят громаднейшие железобетонные арки. Небо в свинце от дымящихся фабричных труб. Дым навевает что-то таинственное, кажется, что за этими зданиями происходит что-то такое великое и громадное, что дух захватывает…
Сравнение Нью-Йорка с каменными джунглями до того навязло в зубах, что я решила узнать, кто же первым вбросил в оборот эту цветистую метафору. Один фразеологический словарь русского языка перевел стрелки на О. Генри – причем без ссылок на конкретное произведение. Я было заподозрила Маяковского, но потом – о чудо! – киноцитатник выдал автора нетленки: никакой это не Маяковский и тем более не О. Генри, а Тарзан – точнее, сценарист фильма «Приключения Тарзана в Нью-Йорке», вышедшего на экраны США в 1942 году. По сюжету Тарзан и Джейн летят над Нью-Йорком на самолете, и главный герой, глядя на ощетинившийся небоскребами город, задумчиво произносит: «Каменные джунгли…»
Зрители были от этой фразы в восторге, хотя в американском фольклоре она укоренилась не так основательно, как в русском, что, пожалуй, объяснимо: в советском прокате фильм появился лишь через 10 лет после премьеры, в 1952 году, зато посмотрели его целых 39,7 миллиона зрителей – то есть каждый пятый житель СССР. В 50-е годы отношения между СССР и США были довольно натянутыми, что усугублялось гонкой вооружений и открытым конфликтом идеологий. Американцы в глазах советских людей делились на «Мистеров Твистеров» и угнетаемый ими рабочий люд. Поэтому сравнение с джунглями пришлось тогдашним зрителям очень даже по душе: каменные бездушные джунгли, где человек человеку волк (или тигр), где сильный ест слабого, а природе – в лице стихийного парня Тарзана – не осталось места. К тому же не будем забывать, что фильм был снят на черно-белую пленку, на которой городской ландшафт всегда выглядит довольно уныло и безрадостно. В любом случае метафора закрепилась, и Нью-Йорк в сознании людей, составлявших о нем представление по черно-белым фильмам и романам