ГАРОЛЬД (в сторону). Самоубийство – какой-то бедолага сиганул в воду с набережной прошлой ночью. И что ему было не так? Ведь ночью на набережной так красиво и светло. Вода кажется такой теплой, прозрачной, зовущей… Нет, не стоит об этом дальше. (Он поспешно встает и кладет газету на столик, за которым сидит. Затем он вновь разворачивает ее и продолжает читать). Вчера суд присяжных рассмотрел дело о растрате. Это кого же судили? Октав Бернье, клерк, преступно распорядился средствами своего работодателя. Преступно распорядился! Интересно, а как бы они назвали… (с нетерпением читает дальше). «Виновен – без смягчающих обстоятельств – приговорен к десяти годам». Десять долгих лет. Бедняга, что теперь думают его друзья? Которые некогда уважали его? И его молодая жена, которую теперь тоже все презирают. Ах бедная девушка, бедная!
(Газета выпадает у него из рук, и он сидит в глубокой задумчивости. МИЛЛИ встает из-за столика на балконе и подходит к окну с внешней стороны. В ее руке цветок, который она достала из букета).
МИЛЛИ (тихонько открывает окно). Гарольд! (Он не слышит ее). Иди уже завтракать, будь хорошим мальчиком. (Она бросает в него цветком, но тот не долетает. Тогда она заходит внутрь и опускает ему руку на плечо). Что с тобой, милый?
ГАРОЛЬД (встрепенувшись). Кто здесь?
МИЛЛИ. Это я – Милли. Ты точно в порядке?
ГАРОЛЬД. Что ты здесь делаешь? Где Марго? И что это был за шум на лестнице?
МИЛЛИ. Я не знаю, Гарольд. Я что-то не так сделала?
ГАРОЛЬД. Нет, нет, все в порядке. Прости меня, Мил, я немного замечтался.
МИЛЛИ (склоняясь над его плечом). Не держи все в себе. Поделись со мной. (Целует его). Я тебе за это заплачу!
ГАРОЛЬД. Ты настоящая женщина – всегда готова потратить деньги не по назначению.
МИЛЛИ. Ну вот, а ведь я так и знала, что с тобой что-то происходит. Всю последнюю неделю ты была такой встревоженной и измученный – морщины на лбу стали длинными и глубокими, что твои трамвайные пути. (Проводит пальцем по его лбу). А глаза-то какие: жуткие, красные, все равно что сигналы семафора. Сам бледный, как потолок, и все время или молчишь, или бормочешь что-то про себя. Две дюжины сигар в день и наперсточек еды. Что с тобой, может, поделишься уже?
ГАРОЛЬД. Да, сущие пустяки, ничего особенного. Ты же знаешь, руководство моей компании в полном составе сейчас в Марселе, где строится новая фабрика. За весь Руан отдуваюсь я один. А это все-таки сотни сотрудников в подчинении, большая нагрузка, огромная ответственность. А я еще совсем молод, и пока что не уверен, что все это потяну. Ну и вот, поэтому я слегка озабочен. (Подпирает голову рукой). Вот и все, собственно.
МИЛЛИ. Прямо все-все?
ГАРОЛЬД. Д-да.
МИЛЛИ. Точно уверен?
ГАРОЛЬД (с болью). Уверен, абсолютно уверен! Ты что, сомневаешься? (МИЛЛИ опускается рядом с ним на колени).
МИЛЛИ. Я прошепчу тебе это на ушко. (Притягивая его голову). Все только потому, что и сейчас, когда после свадьбы прошло почти два года, я все еще по уши влюблена мистера Гарольда Бойкотта. И мысль, что у моего любимого могут быть от меня секреты, ранит меня в самое сердечко. (Они