– Следующие две недели мы продолжим заниматься портретами, – поведала потолку мисс Тидлбаум. – Сегодня вас снова ждет работа над автопортретами. Я подписала ваши полки в шкафу, так что сможете найти свои рисунки. Где взять остальные материалы, вы знаете. – В этом месте несколько учеников недоуменно переглянулись, но мисс Тидлбаум, лежавшая с закрытыми глазами, этого не заметила. – Домашнее задание вам на завтра – принести фотографию. Можно одного человека, можно группы людей, но на ней должны быть люди. Никаких собак, кошек, единорогов или что там у вас. С этих фотографий вам придется писать портреты, так что убедитесь, что это хорошее и четкое изображение. Есть вопросы? – спросила мисс Тидлбаум, не открывая глаз, так что было весьма удачно, что никто не поднял руку. – О’кей. За работу.
Пока ученики рылись в шкафах в поисках незаконченных автопортретов и художественных принадлежностей, мисс Тидлбаум неподвижно лежала на учительском столе. Сложно было сказать, уснула ли она, но по негласному уговору все ходили на цыпочках и переговаривались шепотом – на всякий случай. Как только ученики уселись за парты и освободили проход, Олив сползла со стула и принесла свой автопортрет.
Она долго изучала рисунок. Он оказался и хуже, и лучше, чем ей запомнилось. Лицо получилось симметричным и без шероховатостей, хотя нос рос из середины лба, а глаза были то ли слишком широко, то ли слишком близко друг к другу посажены – сразу и не понять. Может, так получилось потому, что они сами по себе были слишком большие. Олив взяла ластик и принялась стирать.
Стирая переносицу, девочка задумалась о домашнем задании. Какую фотографию ей принести? Фотографами в доме Данвуди были мистер и миссис Данвуди, так что большая часть фото в семейных альбомах изображала Олив. По сути, быстро перелистывая любой альбом, вы получили бы мультик про постепенно вырастающую (или уменьшающуюся) Олив – смотря с какой стороны листать.
Было и несколько фотографий четы Данвуди, снятых до рождения Олив, – вроде той, например, что разместилась на столе у мистера Данвуди, на которой Алек и Алиса, стоя в центре танцпола, улыбались друг другу до ушей, а их очки бликовали влюбленными отсветами. Но оба родителя смотрели не в камеру, а отблески в очках изобразить было бы сложно.
Олив закусила щеку, размышляя. Что ей было действительно нужно – так это традиционное семейное фото, вроде тех, для которых люди позируют фотографам в студиях, где все улыбаются и слегка косятся вправо. Она же видела как раз такую фотографию, причем недавно…
В голове у Олив засверкал и закружился снегопад, словно крохотные белые кусочки в стеклянном шаре. Когда снежинки наконец осели, Олив разглядела, что это и не снежинки вовсе, а клочки бумаги, которые только что сошлись воедино, и на них было написано нечто новое. Нечто чудесное. Нечто, что означало: для того чтобы вернуть родителей Мортона, ей понадобится куда меньше трех месяцев.
До конца урока рисования и мисс Тидлбаум,