цвет. Стали нейтралами. Но фанатики всегда есть, вот и указанный мной немец такой фанатик и ненавидел нас люто. Не помогли крохи. Сержант всё же выполнил приказ. Один из бойцов выдернул из толпы двоих рядовых, одному сунули кусочек хлеба, другому ветчины. Были бы собаки в селе или какая живность, испытали бы на них, но чего нет того нет. Почти сразу тот фанатик, что съел кусочек хлеба, упал на землю и начал биться. А тот француз, что ветчину заглотил, с трудом, под дулом автомата, пожевал с испуганным видом и окочуриваться не торопился. Меня это совсем убило, хотелось орать в голос, но не при свидетелях же? Неделю назад жена мне бутерброды сделала, и ни в тот день ни в два последующих гостей у нас не было, так что это вряд ли спецслужбы, хотя я и не отрицаю их влияния, вполне могли и они. Однако верить ничему я не хотел, а хотел вернуться в будущее и посмотреть в глаза Эльзе, она или нет? Одна мысль об этом убивала меня. А как же дочь? Значит не она? К слову, Эльза о моей второй жизни ничего не знала, о спецслужбах узнала только несколько часов назад, когда я у себя в кабинете новой квартиры под датчиками сидел и играл в танки, до вечера. Да и там объяснили, как эксперимент. Нет, не верю. Больше поверю в админов, что те отравили содержимое бутербродницы. Тут да, в это верю, всё как раз очень даже сходится. Уф-ф, я чуть с ума не сошёл, такие мысли приходили, а тут вон кто виноват. И знаете, что я скажу? Я жуть как не хотел участвовать в этом эксперименте, меня всё устраивало, жена и дети, работа, моя новая жизнь в Империи, но есть такое слово – надо. Я так мечтал, что не сработает, не получится, но нет, я снова в игре. Стоп! Вспомнил! Когда мне дополнительные документы укладывали в хранилище, бутербродница уже внутри была, и я тогда достал её. Несколько минут та была без присмотра. Как я про это забыть мог? Уф-ф, аж камень с души свалился. Значит спецслужбы.
– Водка есть? – спросил я у сержанта, глядя как немецкий пленный бьётся на земле, на губах была пена, забористый яд, не простой, второй пленный уже шмыгнул в толпу пленных.
– Нет, товарищ капитан, – виновато шмыгнув носом, ответил сержант.
– Тогда лист бумаги и карандаш организуй, мне нужно объяснительную написать о гибели бойцов.
Тот быстро нашёл что нужно, да забрал из планшетки Малюты, командира конвойной охраны, так что написал, что вину свою осознаю. Предположив, что хотели отравить мою жену, но хлеб ушёл мне, а там и бойцам. Случайность. Возможно, что моя жена погибла, потому как на бутерброды ушло только полбуханки, остальное у неё осталось. Тут ложь, Эльза весь хлеб мне нарезала. В общем, записку отдал сержанту, что старшим остался, там данные с моего удостоверения были. Погибших тот не оставил, с помощью пленных подготовил носилки, из ветвей в лесу, и те понесли тела погибших к станции. Я же уезжал, покидая эту деревушку, с такой тяжестью на душе и горечью, не передать. Даже не знаю, что и думать. Парни по сути из-за меня умерли. Я понимаю, что благодаря им сам в живых остался, но знаете, оно как-то мне от этого не легче.
– Эх, надо было на немцах бутеры проверить, – вздохнул я, сидя на ремне, и покачиваясь по ходу движения бронемашины. – Кто же знал-то?
Почему
