– Там, по-моему, всё обычное, случайное, понятное. Ну… не знаю. Чтобы людей в личей обращали… нет такого.
– Тогда отбросим и Сумраков. Остаются у нас обычные призраки в виде разных привидений. С ними попроще иметь дело, парень – они ведь бесплотные и непосредственный вред принести не могут… ну, кроме морального, если их увидеть до дружеской попойки, а не после. Вот узреть их бывает совсем непросто – большей частью они невидимы, болтаются туда-сюда с какой-нибудь экипировкой и вносят хаос в исследования физиков своей эктоплазмой.
– Смотрел я несколько фильмов о привидениях, – сказал Костя. – О том, как их ловили и обезвреживали.
– Про обезвреживание не могу сказать, не знаток. Собственно, сами привидения тоже мне только чудились – сам догадайся, в каком состоянии. Зато сколько разговоров о них повсюду, и с любыми подробностями. Простолюдины рассказывали по-своему, аристократы – уже по-другому, и даже принцы и короли охотно поддерживали тему, стоило лишь её завести. Вот, правда, ума не приложу: если «живое неживое» – просто привидение, никак не может оно тебя поглотить. Ты его вообще вряд ли увидишь или услышишь. Преследовать тебя оно, безусловно, будет, если считает, что ты – самый кровный враг и обидчик. Но поглощать – нет. Разве что…
– Что? – нетерпеливо спросил Свер.
– Слышал как-то давно, что завёлся в Париже призрак-перевёртыш. Так его называли. Бродил он по Бастилии невидимым, но несколько раз обращался на время в бывшего заключённого и убивал охранников по одному. Очень хитрый был, другим на глаза не являлся. Двенадцать тюремщиков тогда мёртвыми нашли, всех – с перерезанными глотками. Разбирательство было долгое, потому что не верили единственному очевидцу. Молодой парень клялся, что своими глазами того перевёртыша видел – и как появился он, и как нож откуда-то достал, а потом убил его старшего товарища. И сказал, что щадит свидетеля потому, что тот по молодости своей ещё не работал в охране, когда призрак сидел живым ещё заключённым в Бастилии. В общем, обижен он был на тех, кто плохо с ним обращался тогда. Перестал появляться перевёртыш лишь тогда, когда всех старых обидчиков перерезал. Самое интересное – молодой ведь не мог знать того узника, но описал его точно во всех подробностях.
– Мне нужно искать того, кого смертельно обидел? Не припомню таких.
– Иногда бывает сложно это осознать – ведь оскорбление, пренебрежение, грубость могут быть совершенно мимолётными и не ощущаться как таковые. Правда, те, кто, по их мнению, получил от тебя жуткий плевок в душу, должны уже уйти в мир иной.
– Может, кто-то из моих однополчан по детдому? – неуверенно проговорил Костя. – Ну, всякое же бывало, и не упомнишь.
– Возможно, их даже несколько, – подхватил