– Бабуль, а можно я нажму на кнопку, ну пожалуйста?
– Нажми.
Женщина с грохотом захлопывает за собой дверь лифта, Настя вжимается еще глубже в угол, пока маленькое пространство заполняется незнакомым шумом и запахом.
– А какую?
– Третий.
– Это какой?
– Ну посчитай на пальчиках.
В этот момент Настя не выдерживает и тыкает пальцем в кнопку. Женщина бросает на нее колкий взгляд.
– Извините.
Девочка поворачивается к Насте, и ее лицо искажается в кривой гримасе, совсем не детской, а по-настоящему злой.
– Тетя нажала! Плохая-плохая тетя. – Девочка смотрит на Настю снизу вверх. На лице у нее рисунок, что-то вроде кошачьей маски, розовый нос и усики, такие делают на детских праздниках. – Ты плохая. Ужасная. Злая тетя.
«Я знаю», – чуть было не вырывается у Насти, но она проглатывает слова и отворачивается в угол.
– Кристина, успокойся, пожалуйста, – тянет ее за руку бабушка. – Помолчи.
– Почему лифт не едет?
– Он думает.
– Это из-за этой тети, она должна выйти. – Девочка показывает пальцем на Настю.
Лифт наконец трогается.
– Бабуль, я не хочу ехать с плохой тетей. Ты плохая, ты плохая! – Девочка начинает топать и раскачивать кабину. Женщина хватает ее за руку.
– Кристина, давай играть, – говорит бабушка. – Слушай внимательно, это заклинание. Ехали бояре, кошку потеряли, кошка сдохла, хвост облез, кто слово скажет, тот ее и съест!
Девочка распахивает на бабушку глаза и хочет что-то сказать, но та подносит палец к губам.
– Кошка сдохла, хвост облез, кто слово скажет, тот ее и съест.
Настя чувствует, что задыхается. В лифте совсем нет кислорода. Она прижимается ладонями к стенке, в этот момент лифт со щелчком останавливается, Настя хватается за ручку двери и едва успевает выскочить прежде, чем ноги ее становятся совсем ватными. Плевать, что это чужой этаж, дальше она идет по лестнице.
Отперев дверь, не разуваясь, она бежит в бабушкину комнату, роется в ящиках с лекарствами, пока не находит маленький белый пузырек. Она не знает, что это за препарат, название ничего ей не говорит, но его давали бабушке в самом конце, когда та, не узнавая уже внучку в лицо, истошно звала деда. Теперь его принимает Настя, когда ей совсем плохо, по четвертинке под язык – и пол с потолком перестают меняться местами. Она даже может уснуть, хотя бы на пару часов, без снов.
Так было не всегда. Раньше, пока была бабушка, у всего был смысл. Сначала она заботилась о Насте, а потом – Настя о ней. А теперь, когда Настя осталась одна, что-то у нее в голове сломалось. Конечно, в глубине души Настя знает, что все началось гораздо раньше. Как соринка