– Ну че ты как неродной? Мамки-то нет здесь, пей давай. – Санек подталкивает его под локоть.
Мишаня смотрит на блестящую алюминиевую банку, а потом на петляющую впереди лесную дорогу. В последний раз он ехал по ней в ту ночь с Егерем. Он запрокидывает голову и делает осторожный глоток. На вкус напиток похож на морс, только потом уже, когда проглотишь, отдает какой-то дрянью.
Глаза понемногу привыкают к синеве сумерек. Когда они въезжают на единственную улицу старой, заброшенной части поселка, Мишаня чувствует ватное тепло, как будто под его красной шапкой – голова плюшевого медведя. И все вдруг кажется ему красивым и каким-то загадочным. Впереди, на фоне розового закатного неба, чернеют развалины старого завода – того, где раньше работали Мишанины мать, отец и дед. Где-то за ним, как разинутый рот, огромный пустой карьер, которым пугали его в детстве. Но сейчас ему совсем не страшно. Сейчас он даже готов спуститься на самое его дно, если парни предложат.
Машина притормаживает в самом начале улицы, где притулилась горстка заброшенных домов.
– Ну что, к кому пойдем? – спрашивает Васька Финн.
– Да наверное, к Савенковым, ты ж не против, Мих? – Саня снова толкает его под локоть и забирает банку из рук. – О, гляди-к ты, как он присосался.
Он трясет полупустой банкой в воздухе.
– Не против. Только я не помню точно, который был наш дом.
– Ну да, ты ведь мелкий был, когда всех перевезли.
– Мелкий.
– Вон он, – машет рукой Вася.
Мишаня глядит в окно на покосившуюся кровлю. Какого он был цвета? В сумерках все кажется фиолетовым.
Васька заезжает колесами прямо в самую гущу высокой засохшей травы, так близко к стене, что в свете двух круглых фар «жигуленка» на доме проявляются ошметки голубой краски. Точно, голубой. Мишаня тут же вспоминает запах этой самой краски, когда Петька возил валиком по фасаду в жаркий день, а он, Мишаня, приносил ему колодезную воду в литровых банках.
Санек распахивает дверь машины, впустив внутрь холод и полчища плотоядных мошек.
– Э, нет, тут окна все расхерачены, сожрут нас, если засядем там, – констатирует он, оглядевшись.
– Куда тогда? – Васька заводит двигатель.
– А вон, смотри, через дорогу, вроде все цело.
– Да ты офигел, – присвистывает рыжий.
– А че?
– Да не пойду я туда.
– Это почему?
– Ну это же дедов дом. Туда нельзя.
– Дедов? – спрашивает Мишаня, подумав о своем собственном одноногом деде, который в этом доме жить никак не мог, потому что у него квартира от завода в центре поселка, там, где они сейчас с матерью живут.
– А ты не помнишь?
– Нет.
– Ну да, ты ведь мелкий был.
– Так че?
– По-любому нет.
– А куда тогда?
– Не знаю. По домам? Или в тачке?
– В тачке не прикольно. Вы надышите все, а окошко не открыть – сожрут, – ворчит Вася.
– Так а что не так с домом? – снова спрашивает Мишаня.
– Там жил дед, злобный говнюк.
– Ну