– Я видел во сне нынче именно их, – вдруг вспомнил он о видении – об адмирале и поэте.
– И что же ты видел? – поинтересовался бес.
Он знал этот сон, но не мог понять, скажет ли он ему об этом или нет.
– Я видел реку и расстрел, стену и расстрел. Скажи, что это не правда, что этого не может быть.
– В этом мире все может быть, – перебил его бес.
Он был уверен в том, что поэт нарушит свое золотое правило и попросит его о чем-то. Но и на этот раз он промолчал. Бес облегченно вздохнул – хорошо, что он оставался собой, таких мало в этом мире, таких почти нет, да и бессилен он остановить катастрофу.
Он чувствовал в ту ночь, что задыхается и растворяется в метели. Но ни досады, ни жалости не было в душе, на этот раз он воспринял метель, как благо, как освобождение от страшных мук. И тогда появилась снова та, которую он победил и отверг в начале, она обняла, подхватила и закружила его. Она точно знала, что так будет, когда оставляла его на время на земле среди людей.
– Ты вернулся, ты не мог не вернуться, разве мой великолепный мир сравнится с тем, другим. Все остается в силе, ведь ты сложил из льдинок слово «Вечность».
И они растворились в метели.
Глава 16 Крушение мифов. Гибель Незнакомки
Уют усадеб в пору листопада,
Благая одиночества отрада.
Ружье. Собака. Серая Ока.
Душа и воздух скованы в кристалле,
Камин. Вино. Перо из мягкой стали.
По отчужденной женщине тоска.
И. Северянин
Когда это началось, и почему началось. Побег на дачу, желание испытывать снова и снова страсть, от которой остается только пепел, сожаление и несколько строк стихотворения.
Он был старшим, он с самого начала хотел быть классиком, и определил себя в классики, он плевал на завещание гения «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Он любил страстно всей душой, и отдавался до конца, сначала, потом, когда стал знаменитым поэтом, позволял, чтобы любили его. И были темные аллеи, в которых всегда хотелось укрыться с одной из них, а лучше с двумя – и в этом есть своя прелесть. И они были хороши или безлики, но они всегда были. Поэт не способен оставаться без своих муз. Тогда почему ни лиц, ни имен, ни писем.
Он с самого начала понял, что они не возвращаются к нему. Но казалось, что так и у всех остальных тоже. Он тешил надеждами свое мужское самолюбие до тех пор, пока не увидел безрассудного профессора.
В витиеватости его стихов было черт знает что, но ничего от реальности и от жизни. И толпа студенток следовала за ним, они на все были готовы. Сначала казалось, что они зависят от него, он так долго себя утешал. Но когда столкнулся с одной из них, рыдавшей на той самой темной аллее, потому что профессор улизнул куда-то с другой, он пытался ее утешить, не без задней мысли, конечно.
– Как