Шевалье искоса взглянул на Голембского и вновь устремил свой взор вдаль. Он не впервые в Польше, но только сейчас начинал по-настояшему понимать, сколь сложными являются отношения между Польшей и Украиной, польской шляхтой и украинским дворянством, православной и католической церквами.
«А ведь, создавая свою книгу, ты до сих пор так или иначе оставался на стороне короля, на стороне Польши, – сказал себе Шевалье. – Ты слишком коронопослушен, чтобы по-настоящему понять смысл и дух казачьей вольницы, – вот что тебя губит. И еще… Работу над книгой тебе следовало бы начинать из описания бытия Запорожской Сечи, находясь в казачьих “таборах”, а не у теплых каминов французского посольства в Варшаве».
– Как считаете, полковник, повстанцы осмелятся напасть на наш лагерь?
– Вряд ли. Будь это запорожские хоругви, возможно, и решились бы. Но это повстанцы. Казаков среди них не более двух десятков. Остальные – взбунтовавшиеся подольские крестьяне и ремесленники, большинство из которых и саблю в руке держать не умеют. Косами воюют.
– Именно кос ваши драгуны, насколько я понял, больше всего опасаются, – вежливо, хотя и совершенно некстати, напомнил полковнику Пьер де Шевалье. – Просьба к вам, господин Голембский: если в ваших руках окажется кто-либо из примкнувших к мятежникам казаков, потрудитесь передать его мне. Вы отлично понимаете, насколько важно для меня общение с ними.
– Передам, но лишь на очень непродолжительное время, прежде чем вздерну.
– Об этой услуге просил вас, как помните, в своем письме и господин посол, граф де Брежи, – постарался не акцентировать внимания на этой циничной угрозе Шевалье.
– Только ради моего старого друга графа де Брежи, – напыщенно бросил полковник, – я и соглашусь на эту уступку. Эй, адъютант, коня мне!
– Вы собираетесь наступать? – взбодрился Шевалье.
– Зачем зря терять людей? Уверен, что эти разбойники постоят-постоят там, за речкой, и подадутся на Сечь, записываться в запорожцы. А мы тем временем будем укреплять свой лагерь да присматриваться к этим вашим воякам.
13
Шевалье проследил, как полковник слишком тяжеловато для профессионального военного взбирается в седло, как отчаянно галопирует в нем, переваливая костлявое туловище из стороны в сторону, и вернулся в шатер. Там он в течение получаса вдумчиво просматривал свои дорожные записи да выдержки из работ нескольких польских и турецких путешественников. То, что он создавал здесь, Шевалье тоже рассматривал лишь как предварительные наброски. Так, отдельные мысли, замечания… По-настоящему же засядет за свою книгу уже в Варшаве.
Еще раз мечтательно взглянув на желтоватое степное небо, историограф улыбнулся какой-то своей сокровенной мысли и неуверенно взялся за перо…
«…На