Похищенное мгновение. Лина Черепанова

немного расстроила. Конечно, ты испортила ему вечер и заставила сомневаться в себе. Он, почти наверняка, зол и раздосадован. Но ты была честна с ним. И думаю, этого достаточно.

      – Ты говоришь так, будто тебе знакомы подобные чувства.

      – Верно, знакомы, – не стал отрицать Миша. – Но, несмотря на злость, боль и непонимание, которые поначалу захлестнули меня, я не разлюбил эту девушку. Впрочем, надеюсь, Виктор будет благоразумен и не поступит также.

      – Неразделенная любовь не так привлекательна, как ее описывают?

      – Совсем не привлекательна, – ответил Миша. – Одни разбитые надежды и пустые мечты.

      – Могу я кое-что сказать? – осторожно шепнула Агнесса. Он кивнул. – Такую девушку, как Инна, тяжело не любить.

      Миша вздрогнул и замешкался. Он вдруг взъерошил волосы, а после слегка прикоснулся к губам. Спокойствие, которое еще недавно наполняло все его существо, покинуло его так стремительно, что он не мог прийти в себя.

      – Неужто это настолько заметно? – наконец, спросил он. Он не был уязвлен. Чувства его, искренние и глубокие, пусть и не нашли взаимности у сердца, к которому взывали, но не смущали его. Он имел право любить, она имела право отвергнуть его любовь. Он принял как данность ее безразличие, но собственные чувства изменить так и не смог. Он продолжал радоваться встречам, продолжал ждать и тихо надеяться, несмотря на ее отказ. Но даже сильная любовь нуждается в легком, редком поощрении – в отсутствии его не ровен час – она обидчиво всполохнёт и исчезнет. – Безответная любовь печальна, – не дождавшись ответа, произнес Миша. – Поначалу ты эгоистично поражен глубиной и чистотой своих чувств и готов ничего не требовать от того, кто тебе нравится. С болезненной радостью готов перенести и стеснение сердца и бабочек, ураганом выбивающих воздух из твоей груди, забивающихся где-то в глотке, что становится невозможно дышать. Но потом они исчезают, и болезненная радость заменяется молчаливой ревностью и печалью. Сердце порой, как клетка, к которой нет ключа, из него тяжело что-то выпустить.