– Простите, Герой-сама! – тут же резко поклонилась «парламентерша», – Извините пожалуйста! Мы бы очень хотели пройти в город! Простите! Простите!
– Ээ… – еще умнее зазвучал я, широким жестом демонстрируя раскрытые врата, через которые спокойно бы прошел американский «абрамс».
– Мы вас боимся! Простите пожалуйста! Отойдите, пожалуйста! Очень просим!
Пришлось отойти почти на тридцать метров, чтобы эти… девственницы решили, что они в безопасности. Потом был шикарный забег девчонок до ворот – неслись как оглашенные, бодро перебирая пятками и постоянно оглядываясь на меня. Эк как достижение действует… хорошо. Пока по городу ходил и на базаре приценивался, понял, что трясти от меня девчонок начинает лет от 13-ти и до… потери девственности, вроде бы. Детишкам было чхать с высокой колокольни, что меня, конечно же, радовало.
Возвращался я аккуратно, лелея страстное желание попробовать вытрясти из этих ржунов полезный совет вроде того, каким одарил меня вчера дед Куджо, но моя задумка провалилась – прямо возле ворот на меня накинулась дородная, смешливая и слегка знакомая женщина, жена подвезшего меня крестьянина Ичиро. Ну… как накинулась? Надвинулась.
– Герой-сама, возьмите на себя ответственность! – провозгласила она веселым тоном. Услышавший это Осама хрюкнул, пуча на меня глаза. Я, слегка будучи в теме, ответил ему тем же.
– Мой Ичиро немного перепил с огорчения, – начала вносить ясность бойкая толстушка, профессионально вкручивая свою крепкую ручку мне под локоть, – А вы, как сторона виноватая, помогите его нагрузить на повозку! А потом до дома донести надо будет!
Затараторив что-то уютное и уговаривающее, эта страшная женщина поволокла меня, совершенно утратившего волю к сопротивлению, по направлению к ближайшему кабаку, где нас ждала повозка с осликами, сам вцепившийся в столб Ичиро и две его дочки, тут же испуганно сжавшие друг друга в объятиях при виде меня. Цыкнув на них, женщина тут же начала мной руководить, предлагая способы забрасывания мужа назад, к дочкам. Сам крестьянин был глубоко в сопли, с одним единственным рабочим инстинктом обезьяньего зацепа за дерево, то есть столб. Пришлось слегка повозиться, чтобы отодрать мужика от взятой высоты, после чего он тут же утратил остатки бодрости, засопев раньше, чем его голова стукнулась об дерево повозки.
Под стук девчоночьих зубов мы весело покатили прочь из города. До темноты было еще далеко, на кроликов я смотреть пока не мог, чувствуя фантомный зуд от их тычков и горечь от фиаско с ножом, а лелеять мысли о поджопнике сыну торговца было как-то не с руки. Но если завтра всё равно мочить белые комки шерсти, то не без разницы ли, откуда ночевать? От кролика до кролика, так и приду назад в Тантрум. А тут вон какая болтушка, авось чего полезного скажет.
– Вы не подумайте, Герой-сама! – заливалась тем временем женщина, всё-таки представившаяся