– Подожди! Неужели ты не дашь мне глянуть хоть одним глазком на таинства Доброй богини?
– Тише! – в ужасе пискнула служанка. – Таинства давно начались. В перистиле уже соорудили шалаши из виноградных листьев. Вот-вот начнутся жертвоприношения за римский народ.
– Очень интересно.
– Там же весталки, – в ужасе прошептала служанка, чувствуя, что с гостьей ей не сладить. – С ними лучше не встречаться, а то…
– Я – женщина… – со смехом отвечала кифаристка.
– Тише, Клодий! – взмолилась Абра.
Дерзкий патриций, не обращая внимания на ее испуганный шепот, отдернул кожаную занавеску и шагнул в таблин. Здесь не было светильников. Но сквозь решетку на двери можно было заметить отблески оранжевого – в перистиле, куда выходила дверь, горели факелы.
Дом полнился звуками – звучала музыка, слышались голоса. И повсюду шаги – легкие, женские. Аромат благовоний, то усиливаясь, то ослабевая, проникал сквозь решетку двери. Абра поневоле последовала за Клодием. Ее маленькие ножки, обутые в сандалии из мягкой кожи, неслышно ступали по мозаичному полу. Мужчины покинули дом еще утром, и до окончания таинств Доброй богини вход им сюда был строжайше запрещен. Даже мальчикам, даже рабам.
– Подержи-ка! – Клодий сунул в руки Абре кифару.
Одна струна лопнула, издав протяжный звук. Служанка испуганно ахнула, а Клодий рассмеялся.
И приоткрыл дверь во внутренний садик.
Из таблина видны были колоннада перистиля, мраморная статуя нимфы и расставленные рядами жаровни. Над красными углями вились фиолетовые струйки дыма. Отсветы огней плясали на колоннах. Плеснула вода в бассейне, зазвенели кимвалы, а следом раздался протяжный звук, от которого дрожь пробежала по телу, – скрежет, вой и перезвон одновременно. Послышались голоса, поющие какой-то гимн – протяжно и в то же время торжественно. Две женщины: одна уже немолодая, другая – лет двадцати, – бросали в жаровни шарики фимиама. Запах курящихся благовоний сделался почти приторным. Из-за угла, огибая перистиль, появилась женщина с глиняным сосудом в руках. Ее белые одежды развевались, выбеленные мелом лицо и руки сливались с тканью.
– Очистительный огонь! – выкрикнула смотрительница огня. – Коснись очистительного огня.
Жаровни, поставленные слишком близко друг к другу, вспыхнули, грозя подпалить развевающиеся ткани.
Весталка?
Клодий шагнул в перистиль. Сзади чуть слышно ахнула Абра. Пальцы ее пытались схватить дерзкого за гиматий, но соскользнули.
Клодия заметили.
– Ты опаздываешь, – строго заметила матрона, смотрительница огня, и подала лжекифаристке чашу с каким-то напитком.
Старинная глиняная чаша была полна до краев. Темная, почти черная жидкость.
«Не вино, – подумал Клодий, – похоже больше на кровь. Отравленная кровь…»
Но пахло не кровью – жидкость источала пряный травяной запах.
– Пей! –