– Да и хер с ним. – отмахнулся я. – Ты все запомнишь, что было в его шкуре с тобой?
– Все. – профессор кивнул. – Я введу тебя в курс дела чуть позже, более детально. Только мне все еще нужен ответ. – он внимательно посмотрел на меня. – Почему ты согласился участвовать в переносе?
– Все просто. – я посмотрел Минаеву в глаза. – Уверен, что вернусь.
– Откуда такая уверенность? – он не выдержал и отвел взгляд.
– Я всегда возвращаюсь.
– Мне б вашу уверенность… – как-то уж очень грустно сказал Минаев. – Боюсь это невозможно.
Опять выкать начал. Ох, уж мне эта интеллигенция.
– «Невозможно» – это слово из словаря дураков – сказал я. – Знаешь кто это сказал?
– Нет. – он отрицательно покачал головой.
– Один очень известный специалист по невозможному. Наполеон его звали. – я подмигнул профессору – Информация о Наполеоне, который не торт в памяти реципиента, надеюсь, есть?
– О Наполеоне, который не торт информация есть и у меня. – ответил он. – А вот о торте информация есть у реципиента. Тот, который не торт плохо кончил.
– У меня нет рака желудка. – заверил я профессора. – Так что в 52 я точно не умру.
– То есть единственная причина, по которой вы…
– Ты. – поправил я его.
– По которой ты согласился участвовать в переносе – твоя уверенность в благополучном возвращении? – продолжил свой вопрос Минаев и присел на кровать.
Я остался стоять, потому что ни тумбочки, ни табуретки рядом не было, а садиться на кровать, я почему-то не захотел.
– Нет. – я опять попытался посмотреть ему в глаза, но он отвел взгляд. – Не единственная.
Блядь, а какая еще у меня причина? Потому что это забавно? Потому что я стану первым хроническим героем России? Ответа у меня не было. Он молча ждал. Пауза затянулась. Может и мне затянуться?
– Здесь курят? – вежливо поинтересовался я.
– Курите, конечно. Здесь хорошая вентиляция. – разрешил профессор.
Мне вспомнился сразу недавний смущенный таракан, бегущий по вентиляционной шахте с моим эго в зубах. В каких, нахер, зубах? Он же с хоботом был.
Я достал сигарету. Щелкнул зажигалкой. Закурил.
– Тебе честно или правду? – я прищурился, дым попал в глаза.
– Устроит любой из вариантов. – великодушно согласился он.
– Я, хуй его знает. Не могу сказать.
Вроде получилось честно. Правда это, когда про патриотизм и любовь к Родине, обычно.
– Отлично. – он, наконец, поднял глаза и даже улыбнулся. – Профессор Богданов был прав.
– Кто? – переспросил я, заодно осмотревшись куда-бы сбить пепел.
– Есть такой ученый. Психиатр. – он подал мне пластиковый стаканчик, неизвестно откуда, появившийся у него в руке. – По его теории эволюция человека не завершена, а продолжается, но уже в, несколько, непривычном ключе, если можно так выразиться. Человечество, по его мнению, в целом, как вид, имеет некий коллективный разум, который не дает ему вымереть