– Я недавно переехала, – сказала она в первый день. – Ну, то есть, полгода назад. Или год. Но, чёрт, мне хватает этих тарелок. Сколько их там? Три? Одна для меня, вторая – для меня, если лень мыть первую. А третья, если захочется что-нибудь разбить. Ну, – и хлопнула меня по плечу, – всем же надо выплеснуть энергию, а с лезвиями я завязала.
Теперь я ем как-раз из третьей тарелки. Меня даже радует, что в какой-то момент её может не стать. И каждый раз с ней, как последний. В этом больше смысла, чем нам кажется. Не знаю, зачем смысл нужен вообще. Он появляется сам собой, у каждого свой. Никто никого не просил.
Вера пришла на кухню. Она села на один из своих барных стульчиков. Украла из бара «За тобой», в котором работала несколько лет назад. Кажется, в один из последних там вечеров или утр, когда уже никому не было дела, Вера просто забрала их домой. Кинула на заднее сиденье такси. До переезда стулья были у неё дома. Один лежал под кроватью, ещё один заменил тумбу—для—зеркала. На третьем пытался повеситься её бывший парень, но и стул и парень оказались выше этого. Эти двое шутили намного лучше, чем всё остальное в её квартире. Особенно стул.
Вера взяла в руки пульт.
– Утро воскресенья, – сказала она. – Раньше в это время тут показывали мультики. Или тут, вот тут. А теперь этот—старушечий—хор.
– Нет, – сказал я.– Как-развсегда по воскресеньям и был этот—старушечий—хор. У них передача как-то «Звучи гармонь» или «Играй баян» называется.
– Б—У—Э—Э, – сказала она. – Ладно, кого я обманываю? Я всегда спала до 12.
– Переключи. Вдруг что-нибудь найдешь, – я поставил перед ней тарелку с омлетом. – Приятного аппетита.
– Черт. А что у тебя с лицом? По тебе кто-то хорошо проехался.
– Я плохо помню. Кажется, они говорили что-то о стенд-апе, – сказал я, дотронувшись до губ. – В этом городе они не знают, о чём говорят. Но это пока.
– Бедняжечка.
– Да ладно, – я отвернулся к раковине. – Хоть было смешно. Я знаю, что город отстает от всех остальных лет так на пять.
– Черт, – сказала Вера. Ей больше не интересно. – Теперь я хочу мороженого. Мороженого и мультиков. Нуу-у! Где ты, Микки Маус!? Тимон и Пумба! Арнольд! Эй, Арнольд!?
– Арнольда не показывали по первому. Он шёл по 11—му*. (*в Пензе есть «11 канал». Какое-то время он сотрудничал с ТНТ, пока последний не добился собственной цифры на пульте. «11 канал» транслировал утреннюю передачу «Проснись и пой», дневные, вечерние и недельные новости, еженедельное ток—шоу «ОТК» и тележурнал для подростков «Тин-Клуб» (из самого популярного))
– Да! А потом наш Тин-Клуб. Я всегда его смотрела, – сказала она. – Точно. Я хочу этот сраный Тин-Клуб. Хоть убей меня. Я даже возбудилась! – и захихикала. – Сейчас он, наверное, сильно поменялся. Теперь там, наверное, дети, которые ходят с селфи—палками. Которые катаются на электросамокатах впятером.