Последний бой Рубена Сальдивара. Алекс Бор

матери, что перестанет с ней жить и разведется, если та будет перечить ему, но моя мать была непреклонна: только Рубен!

      Я не знаю, как долго они бодались, два солдата Освободительной войны, но в итоге у меня двойное имя: Рубен Фульхенсио.

      И одна фамилия: Сальдивар.

      Я не раз пытался спросить у отца, почему он не хочет давать мне свою фамилию, но он всегда уходил от ответа.

      И лишь однажды сказал: «Давай не будем ворошить прошлое, сынок. Ты наш сын, а остальное совсем не важно».

      Я тогда не понял, что он сказал, – а сейчас мне предельно ясно, что мой отец сомневался в том, что…

      Что он мой отец.

      Возможно, у него были причины для сомнений.

      Но я не имею права ни в чем обвинять свою мать, даже если она действительно когда-то согрешила.

      Я знаю только одно: я – сын Белисарио Батисты и Кармелы Сальдивар.

      Сын героев войны за независимость Кубы.

      Я, Рубен Фульхенсио Сальдивар.

      У меня сейчас только фамилия матери, но я очень хочу, чтобы к ней была присоединена фамилия отца.

      Когда я вернусь домой, я смогу найти слова, которые убедят моего непреклонного отца дать мне его фамилию.

      И тогда я буду зваться Рубен Фульхенсио Сальдивар-и-Батиста.

      Но для этого я должен вернуться.

      И я вернусь!

      Я вернусь!

      Наша семья никогда не жила богато. Я работал с ранних лет – помогал отцу убирать сахарный тростник, а с 10 лет отвозил его на ближайший заводик. Владел им янки, у которого был взгляд профессионального карточного шулера, и это врезалось в мою детскую память настолько, что у меня до сих пор перед глазами стоит его хитрый прищур.

      Я, как и мои родители, не любил нахрапистых североамериканцев. На Кубе их многие не любили, справедливо считая, что янки помогали нам в войне с испанцами исключительно для того, чтобы самим занять их место.

      Иногда я слышал, как мой отец говорил, понизив голос, что если бы сейчас у народа появился новый вождь – наподобие Хосе Марти или Антонио Масео, который призвал бы подняться на борьбу за освобождение Кубы от незваных гостей с севера, то он, не раздумывая, достал бы из подвала свою старую винтовку и вступил в ряды новой повстанческой армии.