Робин Бобин Барабек
Скушал сорок человек,
И корову, и быка,
И кривого мясника.
И телегу, и дугу;
И метлу, и кочергу.
Скушал церковь, скушал дом,
И кузницу с кузнецом,
А потом и говорит:
«У меня живот болит».
Но у нашей Р. на следующий день болел не живот, а душа. Она не записала в дневник, как мучилась угрызениями совести, как ругала себя и унижала беспощадной критикой. Она хлестала себя обвинительными словами, как пощёчинами, и чувствовала себя несчастной.
Лень утешала свою хозяйку мягко, но настойчиво, но совсем слегка: «Красота ж ты моя, да не переживай ты так. Глупышка! Плюнь на все эти списки правильного питания. Эти авторы зарабатывают на таких дурёхах, как ты. Все помрём. И худые, и толстые. Живём один раз. Наслаждайся. Ешь с удовольствием. Не терзай себя. Вон Черчилль, какой толстяк, и курил без конца, а прожил 91 год. Говорят, что он на завтрак мог съесть жареный картофель, мясные отбивные, дыню, кофе со сливками и тосты с джемом.
Он говорил, что если есть выбор стоять или сесть, то он садился, а если есть возможность лечь, то отправлялся немного поспать после вкусного завтрака. Вот пример. А не эти худосочные анорексички».
Слабая воля Р., зевнув, подхватила оду во славу свободы: «Вот-вот, какой мудрый был человек, до сих пор его все цитируют, так что ложись отдыхать, не парься»
Под ласковыми, утешающими мыслями Р. успокоилась, легла на любимый диван, включила сериал. Слава тому лентяю, который придумал пульт. Неожиданно под звуки телевизора она заснула сладко и безмятежно.
Глава 3 Страшная фотография
День 29
Ужас-ужас-ужас!!!
Вчера на юбилее сестры я сфотографировалась со всей роднёй. Праздник удался на славу: было очень весело, и я в эйфории встала на передний план и вскинула руку, изображая восторг в честь именинницы. Собой была я очень довольна. Всё-таки умею веселиться, и, как всем известно, мне не нужно спиртного, чтобы чувствовать себя свободной. И платье, новое платье нежно-фиолетового цвета. И причёска, создавшая образ аля-красотка из 90-х. И забавные конкурсы, в которых я участвовала с азартом нагловатого подростка. И танцы, которые я ни один не пропустила, и вкусная еда, которую я только пробовала, смаковала с видом гурмана, потому что я просто не хотела тратить время на жевание. Я так была увлечена торжеством, что всё выше перечисленное меня подняло на пьедестал вселенского счастья. Ах, как мне было легко, весело и беззаботно. Дома я заснула безмятежным сном младенца, и, как у грудничка, у меня периодически вздрагивали ноги. Видать, недотанцевала.
Но утро меня так бесцеремонно и грубо сбросило с того пьедестала, что состояние счастья исчезло в тот же миг. Я увидела её…
Я сразу увидела эту фотографию с праздника на своём зеркальном столике. Оказывается,