Какими словами он бы ни собирался закончить, их оборвал сырой шлепок. Пятно, бурое, как сама грязь, сползло по боку стражника, и Дарро попятился от вони. Кто-то опорожнил на улицу ночной горшок. Кто-то с четким глазомером.
– Кто это сделал? – завопил на окна стражник. Первый ехидный смешок за собой обрушил лавину хохота. Дарро не опускал дубинку. Кровоточили ободранные костяшки пальцев. Он и не понял, когда их ободрал. Юнец опять закричал: – Кто не уважает городскую охрану?
Из верхнего окна дугой изогнулась длинная янтарная струя, плеща рядом со стражником, но не касаясь его. Следом за ней вторая, под другим углом.
После этого улица превратилась в оборотную сторону сортирного очка. Алис и Дарро отступили к железным прутьям калитки, пока безликое Долгогорье демонстрировало одинокому стражнику, кем считает его и тех, кому он служит. Отгоняемый назад, страж в последний раз посмотрел на Дарро, затем повернулся и зашагал восвояси, пока желание оросить его нечистотами не распространилось за предел тупика. Вонь стояла ужасная, но и давясь ею, Дарро не удержался от смеха. Сзади раскатывались завывания Ибдиша, тот разорялся: кто из них, дохлятин, собирается отмывать его улицу? Дарро повернулся к своей ныне единственной сестре:
– Что все это значит?
Она замешкалась, как бы подыскивая слова, а потом залилась слезами.
Привалившись к подоконнику, Дарро размазывал по костяшкам жгучее снадобье и заодно высматривал грядущие неприятности. Пока не наступившие. Задним умом он выстраивал план побега, если из-за угла с огнем и мечом выйдет стража. Хотя, может быть, все обойдется.
– Сама не верю, что разревелась, – сказала Алис. Она сидела на темном столе, толкая туда-сюда кошелек бледной женщины, будто кошка игралась с дохлым тараканом. – Надо же, прям у всех на виду.
– Ничего тут стыдного нет, – сказал Дарро. – Булыжники едва не окрасили твоей кровью. Взаправду. Хорошо, кто-то придумал окрасить их кое-чем позабавнее. Такое приключение любого бы выбило из колеи.
– К твоему приходу со мной ничего не случилось. А уж ты ему бы навешал.
– Возможно.
– Навешал-навешал, – утвердительно подытожила Алис. Вот такой вот она уродилась. Заявляла по жизни, что мир устроен так, как ей хочется, а потом отстаивала свою правоту, покуда боги ей не уступят.
– Ну хоть с Оррелом-то ты перестанешь работать?
– Он хороший щипач.
– Он ловкий щипач. Хороший не стал бы наглеть и посылать свою блоху на городского стражника.
– Ошибку допустила я. И перекладывать ни на кого не буду.
– Тогда ты уже толковей его. Главное, не говори, что с ним шпехаешься.
Гримаса отвращения убедила его сильнее любых отрицаний.
– Хорошо, – сказал Дарро. – Ты еще слишком юная.
– Не тебе об этом судить.
– Я твой брат.
– Ты – не я. Кому позволено решать, так это мне.
– А кому лететь сломя голову, чтоб тебя не выпотрошили,