Муромские рассказы. Глеб Пудов

надо было поливать строго в определённые дни и часы, при этом вода должна была быть особой, настоявшейся и обогащённой питательными веществами. Профессор обожал Аркадия, иногда он даже среди ночи вставал, чтобы проверить, всё ли у него в порядке. А в то время, когда тюльпан цвёл, ботаник был вне себя от счастья: напевал песни своей столичной молодости, танцевал вальсы и, говорят, даже декламировал Пушкина. Богатые и нахальные предлагали учёному астрономические суммы за Аркадия, но Александр Иванович строго отвечал, что друзей не продаёт, и с презрением отворачивался.

      Не только тюльпан носил имя – у некоторых цветов из квартиры профессора тоже были имена. Дело в том, что старый учёный был беспросветно одинок, хотя и не любил признаваться в этом.

      Но Александр Иванович страдал не только от одиночества.

      Он был человеком старой закалки, и зрелище чудовищного унижения страны болью отдавалось в его интеллигентском сердце. Картины всеобщего падения нравов действовали угнетающе. Профессор специально поставил Аркадия на подоконник: не столько для обеспечения капризного цветка солнечным светом, сколько для того, чтоб не видеть происходившего на улице.

      Всё течет, всё меняется.

      Однажды Александр Иванович понял, что жить ему осталось недолго. Старые болезни оживились, во сне всё чаще приходила умершая жена и звала за собой. Уже большим усилием воли престарелый учёный соблюдал прежний распорядок дня. Он очень боялся, что не успеет завершить труд жизни, над которым работал уже несколько лет. Поэтому пришлось договориться, чтоб приходить на службу один раз в неделю. Поскольку начальник был его бывшим студентом, это не стоило большого труда. И вот однажды, в один из прекрасных дней, рукопись была сдана в издательство. Гора спала с плеч старого учёного. Жизнь выходила на финишную прямую. Казалось, что даже уличные одуванчики были солнечнее в тот день.

      Вечером Александр Иванович сидел перед камином, на столе остывало какао. Большая и плодотворная жизнь была позади. Можно было бы, конечно, ещё суетиться, напоминать о себе повтором уже написанного, набиваться в советчики, играть в мэтра.

      Но оставим это другим. Мы сделаем вот что.

      На следующее утро профессор выкопал своих питомцев и пересадил их в грядку около подъезда. Это стало потрясающим зрелищем. Диковинные цветы на фоне загаженного двора смотрелись как кусочек рая в одичавшем городе. Толпы людей стояли перед цветами и молча смотрели на хрупкие стебли и листья.