– И никто не ведает, кто эта всемогущая прялья, – разговаривая сам с собой, заметил князь и перевел взгляд на конюшего, который продолжал стоять на коленях с опущенной головой. Услышав спокойный голос боярина, Кольцов несколько приободрился.
Голицын взял себя в руки, решил, что следует немедленно отправляться к царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету с объяснениями и извинениями.
– Встань и подойди ко мне, – обратился князь к Семену, садясь за стол, загроможденный открытыми на разных страницах книгами. Василий Васильевич взял кусок пергамента и осторожно, средней величины гусиным пером начал выводить буквы.
Конюший перекрестился, отвесил поклоны князю, да так, чтобы тот слышал беспощадные удары лбом об пол, затем ловко вскочил на ноги и сделал несколько шагов в направлении стола. На почтительном расстоянии от князя Семен остановился и замер. Как и несколько секунд назад, он вновь затаил дыхание. Ему изредка удавалось наблюдать, как хозяин пишет послания и письма. Диковинные кружочки, крючочки, палочки, благодаря каким-то необыкновенным движениям правой руки, выстраивались друг к другу, украшались вензельками, петельками, скобками и точками, превращаясь в бегущих слева направо неизвестных зверушек. Семен сколько ни пытался, не мог понять того, как самые разнообразные человеческие чувства, события жизни, государственные дела могут помещаться на куске выделанной шкуры. Он не раз видел, как в монастыре монах Макарий кистью проявляет образы на досках. Но чернец сам признавался Семену в том, что в писании икон сам Спаситель водит его руку, что Господь всякий раз его вразумляет и наставляет. А в писании букв совсем другое дело. И хотя гусиным пером сегодня владеют многие приказные люди, но вот как это чудо творится, конюший, сколько ни старался, никак не мог уразуметь. В тупик его ставил тот факт, что любой человек, который умел в этих кружочках, крючочках, палочках разбираться и заведомо незнакомый с каким-то важным событием, обыкновенно посмотрев на них всего несколько минут, начинал расспрашивать посланца, да так, как будто сам был очевидцем происшедших за многие сотни верст событий.
Первый раз свидетелем чуда Семен стал шесть лет тому назад. Тогда, через несколько дней после смерти в плену старшего Голицына, молодой князь отправил его, Кольцова, с посланием к игумену Белгородского Николаевского мужского монастыря. Старец-настоятель всего несколько минут посмотрел на послание, а расспрашивал целый час, да так, будто сам провел рядом с умирающим князем последние часы его жизни. И в дальнейшем такие чудеса случались не раз. Молодой, в расцвете лет мужчина не переставал удивляться чудодейственной силе свитка с кружочками, крючочками и палочками, но никогда не позволял себе без разрешения на них взглянуть. Но каждый раз, когда конюшему предлагалась награда за